Несущественная деталь - Иэн Бэнкс

Она продолжала полет, медленно била воздух своими кожистыми крыльями, так медленно, что иногда казалось, будто она висит в воздухе на одном уровне с главным демоном, который когда-то, целую жизнь назад, издевался над ней, а потом убил.

Его гигантская голова в форме фонаря была освещена изнутри, пульсирующее облако пламени непрерывно изменялось, принимая форму лиц, искаженных гримасой боли. Громадные свечи по углам квадратной головы шипели и роняли сало, их изъеденные поверхности были пронизаны нервными системами исходящих криками бедолаг, заключенных внутри. Под его громадной головой было амальгамированное тело из восстановленных костей, выщербленных влажных металлов, скрученных, порванных от напряжения сухожилий и пузырящейся, рыдающей плоти, подрагивающей в жаре, испускаемом его тускловато поблескивающим троном. Внутри его остекленной головы-фонаря оплетенное мерзкими испарениями и блевотно насыщенными дымами промелькнуло узнаваемое лицо.

Чей узнала Прина. Ее сердце, мощное в громадной грудной клетке, забилось сильнее. На мгновение безнадежная радость наполнила ее, а потом ей внезапно стало нехорошо.

Прин мимолетно улыбнулся ей, потом его лицо исказилось болью, а потом исчезло. Вместо лица Прина появилось плоское уродливое лицо инопланетянина и осталось там, пучеглазое и ухмыляющееся, оно заговорило с ней.

— Добро пожаловать назад, — проревело оно. От этого звука у нее сотряслись перепонки, но он все же остался ниже уровня боли.

— Почему я здесь? — спросила она.

— А как по-твоему?

— Я не стану одним из твоих демонов, — сказала она. Может быть, налететь на него, выпустив когти, подумала она, попытаться покалечить. Перед ее мысленным взором промелькнуло это: она, схваченная громадными руками демона, смятая, словно крохотная трепещущая птичка внутри сжимающейся клетки его бревнообразных пальцев. Еще одна промелькнувшая перед ней картинка: она словно в ловушке в голове-фонаре, бьется, как безумная, о неразбиваемое стекло, крылья у нее порваны, челюсти сломаны, глаза вылезли из орбит, она задыхается…

— Из тебя получился бы бесполезный демон, маленькая сучка, — сказало существо. — Ты здесь не для этого.

Она молотила крыльями воздух перед ним, ждала.

Он чуть наклонил голову. Четыре свечи взревели, вскрикнули.

— Этот голод, что одолевает тебя…

— И что мой голод? — Снова тошнота. — Чем он обернется?

— Это голод убивать.

— Неужели? — Она думала, что будет возражать. Сопротивляться. Насколько это возможно в Аду. Стоит только боли превысить определенный порог — и ты прекращаешь сопротивление, ты просто теряешь разум, если тебе повезет. — Смерть, настоящая смерть — в Аду это благодать, — сказала она.

— Именно в этом и суть! — прогремело существо. — Ты можешь убивать по одному лицу в день.

— Можно уже начать?

— Они будут умирать полностью. Они не будут реинкарнированы — ни в этом Аду, и нигде в другом месте. Они будут удалены навсегда, уничтожены.

— Зачем?

Существо откинуло назад голову и рассмеялось, гром пролетел над огнями и дымами долины внизу. Со свечей закапало сало, их пламя бешено затрепыхалось.

— Затем, чтобы вернуть надежду в Ад! Ты будешь их ангелом, шлюха! Они станут умолять тебя прийти к ним, избавить их от мучений. Они будут поклоняться тебе. Они будут пытаться соблазнить тебя своими мольбами, молитвами, предложениями — любым суеверным мозгокрутным способом, который, на их взгляд, может дать результат. Ты сможешь выбирать, кого из них наградить смертью. Потакай их глупостям или не замечай их, пусть эти несчастные придурки создают какие-нибудь вонючие комитеты, которые будут демократически решать, кому из этих маленьких червей стать счастливчиком и быть избавленным от боли. Мне насрать. Убивай по одному в день. Ты можешь попытаться убить и больше, но из этого ничего не получится — они умрут, но вернутся для еще более изощренных мучений.

— А если я никого не буду убивать?

— Тогда этот голод внутри тебя будет расти, пока не превратится в нечто живое, старающееся прогрызться наружу. Это станет невыносимым. И к тому же ты лишишь тех бедолаг шанса получить облегчение.

— Какой смысл освобождать одну душу из этого бесконечного числа страдальцев?

— Это число не бесконечно! — воскликнуло существо. — Оно велико, но ограничено. Ты, глупая сучка, уже ударилась об небо. Лети, если хочешь, пока не уткнешься в железные стены Ада, а потом расскажешь мне о бесконечности. Это число конечно, конечно. Воистину огромно, но конечно. И число мучимых душ ограничено.

— Сколько?..

— Миллиард с четвертью! Тебя это удовлетворяет, сучка? Иди — пересчитай их, если не веришь мне. Мне насрать. Ты начинаешь меня утомлять. Да, я забыл сказать: для тебя это будет не только развлечение: с каждым убитым ты будешь перенимать частичку его боли. Чем больше убитых, тем сильнее боль. В конечном счете боль усиливающегося голода и боль, воспринятая тобою от убитых, сравняются. Возможно, ты снова потеряешь разум, но не волнуйся — мы решим эту проблему. К тому времени я наверняка придумаю для тебя что-нибудь более соответствующее твоим заслугам. — Царь демонов ухватил раскаленные докрасна концы подлокотников своего громадного трона и с ревом приподнялся, надвигаясь на нее, она замолотила крыльями, откатываясь назад. — А теперь пошла отсюда в жопу. И начинай убивать. — Он махнул громадной рукой.

Она почувствовала, как проглотила слюну, ощутила тошноту в животе; жуткая, мучительная потребность улететь, казалось, подталкивает ее крылья и стянутые мускулы, но она осталась на месте, медленно взмахивая крыльями.

— Прин! — прокричала она. — Что случилось с Прином?

— Кто? Что?

— Прин! Мой друг, с которым я пришла сюда! Скажи мне — и я сделаю то, что ты хочешь.

— Ты сделаешь то, что я хочу, нравится тебе это или нет, маленькая сучка, гнездилище червей!

— Скажи мне!

— Убей мне тысячу — и тогда я подумаю об этом.

— Обещай! — прокричала она.

Громадный демон снова расхохотался.

— «Обещать»? Ты в Аду, кистозная идиотка! Если бы я и стал что-то обещать, то только для того, чтобы нарушить обещание. Катись, а то я передумаю и ради удовольствия переломаю твои обтруханные крылья. Возвращайся, когда подаришь незаслуженный конец десяти по сто душ, и я подумаю, сказать ли тебе, что случилось с твоим драгоценным «Прином». Пошла вон. — Он словно попытался схватить и раздавить ее громадными руками, размером каждая с ее тело, когтистыми и загребущими.

Она подалась назад, рухнула вниз, ушла в сторону и снова набрала высоту, оборачиваясь на громадного демона, который сидел на своем громадном мерцающем троне, дым, вызванный его недавними движениями, клубился в воздухе вокруг него.

Своего первого она убила в тот же вечер, когда уже тускловатый свет перешел в красноватые, бессолнечные сумерки. Это была молодая женщина, насаженная на ржавую рогатину, стоящую на холодном склоне холма над хилым кислотным ручейком; она почти непрерывно стонала, кроме тех редких моментов, когда набирала в легкие достаточно воздуха, чтобы закричать.