Ковен тысячи костей - Анастасия Гор

– Не ломайся! Чувствуй себя как дома. – Джефферсон улыбнулся во весь рот, уже ковыряясь ключами в замке. – Это ведь он и есть, Коул, – твой дом.

Дверь отворилась с натужным скрипом. Коул вошел следом за Джефферсоном, мельком оглянувшись на фургон: в том еще горел свет. Кажется, Джефф даже заглушить мотор забыл. После похорон Дария он и впрямь стал каким-то странным: весь день колесил по бостонским пабам, таская за собой Коула, как лучшую подружку, а потом пьяным забрался за руль и заманил его в какую-то глушь. Интересное, однако, у некоторых людей понимание скорби.

Подавив желание послать все к черту и рвануть домой, Коул закрыл за собой входную дверь.

– Оп-ля!

Зажегся свет, и Джефф, стоящий посреди гигантского зала, торжественно раскинул руки. Ящики спиртного занимали все углы, а вдоль стен выстраивались ряды деревянных коробок с маркировками. Разобранная мебель, детские игрушки, порванные книги… Оружие. В отличие от всех остальных вещей, попрятанных и забытых, оно красовалось на открытых стеллажах. Те загромоздили половину комнаты, отдаленно напоминающей бывшую столовую, судя по натюрмортам на стенах. Мебель тоже присутствовала, пусть и скудная: перевернутые стулья, каркасы, стремянки. В доме царил такой хаос, что у Коула задергалось правое веко: выбитые витражные окна, обертки от крекеров, строительный мусор… Джефферсону явно было не до ремонта: в одном только коридоре, завешанном дырявыми шторами, Коул дважды споткнулся о банки с краской и аммиаком. Если бы не все это, дом вполне мог выглядеть уютно: с дорогими деревянными панелями, как в Санта-Муэрте, винтажными люстрами и полом с изразцами. Пару сотен лет назад он вполне мог служить родовым гнездом чете каких-нибудь аристократов.

– Что ты имел в виду? – спросил Коул, остановившись перед Джефферсоном, когда тот развалился в старом потрепанном кресле. С тех пор как у него на глазах погиб Дарий, он без конца пил, поэтому Коул ничуть не удивился, снова увидев у него в руке откупоренную бутылку темного пива. – Ты сказал, это мой дом…

– Да, сказал, и я уже все тебе объяснил, – вздохнул Джефферсон, вытянув ноги на пододвинутый ящик.

– В том баре было слишком шумно. Я мало что слышал за музыкой, – признался Коул, отряхивая свою куртку от оседающей пыли.

– За музыкой или за флиртом? – подразнил его Джефферсон, подмигнув. – Те дамочки были готовы за тебя драться. Я ведь говорил, что ты красавчик! Весь в дядюшку.

– Думаю, дело не в красоте, а в том, что ты обожаешь угощать всех текилой направо и налево. Но я оценил твои попытки разнообразить мою личную жизнь, спасибо, – сухо отозвался Коул тем самым бесцветным голосом, которым говорил в былые времена, когда мир был враждебен к нему и отказывался принимать таким, какой он есть. Прямо как Джефферсон сейчас. – Так зачем мы здесь? Ответь уже.

– Во-первых, я хочу забрать кое-какую вещицу, которая может пригодиться нам в следующей стычке с той паучьей тварью. А во-вторых, разве тебе не интересно узнать историю своей семьи? В этом доме, Коул, выросли поколения Гастингсов. Это наше фамильное поместье. Оно даже больше Шамплейн! – Он сделал глоток пива и скривился: то явно прокисло, пока его не было. – Мы с твоим отцом тоже выросли здесь.

– Хм, Гидеон не упоминал, что наш отец родом из Уайлдленса. Или что у нас здесь есть еще один дом…

– Извини, кудряшка, но официально его у вас и нет – он записан на меня. – Джефферсон весело дернул Коула за прядку кофейных волос, приподнявшись с кресла, чтобы швырнуть бутылку в гору мусора и взяться за другую, посвежее. – Твоему отцу и так перепало от Ордена за его заслуги, так что твой дед завещал поместье мне. А я… А я завещаю его тебе.

– Не думаю, что это хорошая идея. Такие вещи передают своим детям, а не племянникам.

Вместо ответа Джефферсон хмыкнул. Коул сощурился, почуяв нездоровое напряжение в воздухе, но прежде чем успел что-то спросить, Джефф уже поднялся и, забыв про пиво, двинулся к задней двери.

– Идем. Покажу тебе еще кое-что.

За дверью оказалась лестница, ведущая в подвал. Коулу не хотелось спускаться: воздух тяжелел с каждой ступенькой, как и его ноги. Там, внизу, его поджидало что-то дурное, он точно знал это…

Но нет, похоже, его чутье впервые ошиблось: подвал выглядел вполне обычно. Холодный, правда, даже по меркам вермонтской зимы, целиком из камня и заставленный винными бочками. После встречи с Пауком Коула в дрожь бросало от таких мест! Он запрокинул голову к мигнувшим лампочкам на голых проводах, заметив приколоченные фотографии своих предков на стенах, и пропустил Джефферсона вперед; тот уже вовсю сыпал историями из детства. Разглядывая бочки, сложенные за железными ограждениями из прутьев, Коул слушал вполуха рассказ о том, как однажды во время игры в прятки Дэниэл запер в одной из таких бочек Джеффа, поставив на крышку дедушкину печатную машинку. А затем Коул увидел…

– Что это?

Нет, все-таки его чуйка никогда не подводит.

Коул остановился у одной из решеток. Она, перепаянная, походила на недоремонтированную дверь, за которой складировались инструменты. Но слишком уж увесистый замок и слишком толстые прутья. Это был вовсе не отсек для хлама и не ограждение – это была тюремная камера.

– Здесь вино и всякая брага хранится, да, – отмахнулся от него Джефф. – Я не за этим тебя привел. Видел наверху стенды с оружием? Самое ценное припрятано внизу! Твой навахон – зубочистка по сравнению с клеймором. За ним я сюда и приехал. – Джефферсон отодвинул другую решетку, открывая обзору стеллаж, до потолка увешанный молотами, секирами и мечами. Самой большой из них висел по центру – шотландский двуручный меч с простым эфесом и широким метровым лезвием, вдоль которого вилась терновая ветвь с пятью золотыми крестами. В темноте казалось, что они светятся. – Этот клеймор принадлежал нашему предку Ксандрию, жившему в шестнадцатом веке. Когда-то он был инквизитором в Норт-Берике… Можешь себе представить, что повидал его меч! Чудо, но он до сих пор острый как бритва. Твой дед поговаривал, будто клеймор обладает такой невероятной силой, что ведьмам даже смотреть на него больно. Вот я и подумал, может, клеймор как-то поможет против Паука? Конечно, с ним надо уметь обращаться, но ради такого я…

– Здесь пытали ведьм, Джефферсон?

Все это время Коул даже не смотрел на меч и совершенно не слушал дядю. Вместо этого он слушал их голоса – женские, надрывные, молящие о свободе… Он вспомнил Одри – вспомнил меня, заточенную в Башне из красно-серого камня. Вспомнил истории невинных женщин, осужденных за собственную природу, – точно так же и Коул был осужден обществом за то, что отличался от других. У него всегда было гораздо больше общего с ведьмами, нежели с охотниками. Вот почему Коул влюбился в одну из них – вовсе не из-за ее внешности или особого к нему отношения, а из-за того, что они оба оказались жертвами реального мира. «Магия – не зло, – подумал Коул. – Настоящим злом всегда были и будут люди».

И поместье в Уайлдленсе доказало ему это.

Джефферсон тяжко вздохнул и, поставив клеймор у стеллажа, вернулся на несколько шагов, чтобы заглянуть в камеру, напротив которой завис Коул. В той громоздились такие же бочки, как и повсюду, но Коул смотрел мимо них – на крепления в боковой стене. Крюк, цепь, кандалы…