Вирус "А". Как мы заболели вторжением в Афганистан - Валерий Самунин

Выходя из здания посольства, Валерий видел, как «Мерседес» с афганскими министрами, прорезая фарами плотную кабульскую мглу, выезжал в город.

Эти люди только что получили заверения от имени Тараки в том, что их не тронут, что они могут спать спокойно. Но Старостин уже хорошо знал цену таким заверениям. Один мудрый разведчик, долгое время успешно работавший на Ближнем Востоке, говорил: «Арабы неподкупны. Араба нельзя купить за деньги. Его можно только на время арендовать». Обещание, заверение, письменный, скрепленный сакральной клятвой и даже кровью договор на Востоке может действовать, а может и не действовать. Это уж зависит от изменчивых интересов договорившихся сторон.

И сами опальные министры хорошо знали цену обещаниям своих вождей. И хорошо знали другое: где, в каких местах на них уже подготовлены засады и кто персонально будет в них стрелять. Поэтому они не поехали по домам, а отправились в Кабульский военный госпиталь. Там у Сарвари были надежные люди, способные предоставить им безопасный ночлег в палатах инфекционного отделения.

14 сентября

Все важные исторические перемены в Афганистане по странному совпадению случаются в пятницу. Возможно, это случайность. Но, возможно, авторы и организаторы перемен специально выбирают выходной день в надежде на то, что тогда легче удалить с арены одних людей и поставить на их место других. 14 сентября тоже была пятница. Накануне столичные газеты впервые после 27 апреля 1978 года вышли без упоминания на своих страницах имени Тараки. Для хозяина дворца Арк это был плохой знак.

Утро пятницы началось с телефонной перебранки между ним и Амином. Плохо скрывая раздражение и злость, Тараки обрушился на первого министра с упреками: почему он уволил из армии двух офицеров-танкистов, которые днем раньше приходили для какого-то приватного разговора с генсеком? Затем он спросил: отчего Амин вчера вечером явился в его дом с вооруженной охраной? «Потому что моя жизнь в опасности», — ответил Амин. — «Нет, ты не должен впредь так поступать, — осадил его Тараки. — Являйся ко мне без промедления и без охраны». — «Никто по своей воле на смерть не пойдет», — уклончиво ответил Амин.

После этого разговора по его приказу части кабульского гарнизона были приведены в повышенную боевую готовность.

Верный человек майор Тарун докладывал ему обо всем, что происходило у Тараки. В три часа дня он сообщил, что Тараки пригласил к себе советского посла. Когда через полчаса посол и сопровождавшие его лица прибыли во дворец, Амин приказал Таруну пропустить их к главе государства. Впрочем, судя по всему, это уже был номинальный глава. Хозяином положения уверенно становился вчерашний «ученик».

Л.П. Богданов:

Утром, около восьми часов, в приемной начальника АГСА Сарвари появились вооруженные люди: один из замов начальника службы безопасности Наваб (дальний родственник Амина), начальник политотдела службы Салтан и сопровождавший их офицер. За столом в этот ранний час сидел личный телохранитель руководителя АГСА Касем, которого за безумную храбрость наградили прозвищем Лев. Вошедшие спросили, у себя ли Сарвари. Касем, хорошо проинструктированный шефом накануне, сказал, что вход с оружием сюда запрещен. Однако пришедшие грубо оттолкнули телохранителя и направились к дверям кабинета. Касем открыл огонь из своего автомата, убил Наваба, но и сам был сражен очередью, выпущенной Салтаном. Ворвавшись в кабинет, тот обнаружил его пустым. Об инциденте было доложено Амину, который немедля связался с советским посольством и попросил о встрече с Ивановым.

На встречу мы поехали вместе — Борис Семенович, переводчик и я. Амин к тому времени переехал из здания правительства в Генштаб, который также размещался на обширной территории Арка, то есть за надежной крепостной стеной. Амин встретил нас со своей обычной улыбкой и поинтересовался, давно ли я вернулся из отпуска. В нескольких словах я рассказал ему о вчерашних происшествиях, в том числе о посещении посольства его противниками. «Я все знаю, — с покровительственной улыбкой сказал Амин. — Я даже знаю о том, что Ватанджар звонил из посольства в 4-ю и 15-ю танковые бригады и агитировал их командование выступить против меня».

Борис Семенович выразил соболезнование по поводу гибели Наваба. Затем Амин обрисовал ситуацию. Оказывается, он вчера, после отъезда из резиденции Тараки советских товарищей, еще долго беседовал с главой государства и партии, требуя уволить оппозиционеров со всех занимаемых ими постов. Тараки пошел ему навстречу только в одном, он согласился снять Сарвари, а на должность руководителя АГСА назначить Акбари. Амин же предлагал кандидатуру Таруна и по-прежнему настаивал на смещении всей мятежной четверки. Так ни до чего и не договорились.

Во время нашей беседы в кабинет к Амину зашел начальник Генштаба Якуб, и они перекинулись несколькими словами на языке пушту. Затем Амин сказал нам, что если советские товарищи будут настаивать на его отставке, то он готов уйти, хотя будет правильнее, на его взгляд, срочно созвать пленум ЦК и на нем обсудить все возникшие разногласия. Он также готов покинуть страну и эмигрировать в СССР или даже застрелиться, если этого требуют интересы революции. Потом в его кабинете появился майор Тарун и стал что-то взволнованно говорить премьеру на пушту. Видимо, уловив наше недовольство, он дал понять Таруну, чтобы тот перешел на русский, которым хорошо владел.

Тарун сказал следующее: «Я предупредил товарища Амина, чтобы он отказался от сегодняшнего приглашения прибыть на обед к товарищу Тараки. Если он появится во дворце, то будет убит. В кабинете Тараки специально приготовлен автомат Калашникова, а в письменном столе лежат два заряженных пистолета». Амин глядел на нас с плохо скрываемым торжеством: «Ну, что вы теперь скажете? А несколько минут назад точно такое же предупреждение мне сделал по телефону Якуб. Так ехать мне на обед или нет? Жду вашего совета».

Мы с Ивановым переглянулись. Ситуация возникла щекотливая. «Я бы на вашем месте поехал, — ответил Борис Семенович. — Но окончательное решение за вами».

Мы вернулись в посольство. Насколько я понял, из Москвы пришла рекомендация руководящему составу вновь встретиться с Тараки и Амином и постараться еще раз уговорить их мирно решить все разногласия. Пойти, так сказать, на взаимные уступки. Но я, откровенно говоря, в такой исход уже не верил. Амин зашел слишком далеко. Он сместил с должности начальника службы безопасности и пытался его арестовать, при этом пролилась кровь. Он отдал приказ об арестах нелояльных ему командиров и политработников в частях кабульского гарнизона. Мне показалось, что внутренне он уже сделал свой выбор и теперь пойдет до конца.

Около девяти утра Старостину снова позвонил Гулябзой. Трагическим, почти срывающимся голосом он заявил следующее: «Товарищ Валерий! События развиваются стремительно. Амин в ближайшие часы планирует уничтожить моих товарищей и меня, а затем он отстранит товарища Тараки от власти. Вам следует приехать ко мне домой прямо сейчас. Если не приедете немедленно, потом будет поздно».

Этот звонок можно было считать актом отчаяния. Ведь не прошло и полусуток с тех пор, как министры в советском посольстве получили заверения на самом высоком уровне в том, что им ничего не угрожает, что Тараки и Амин пообещали советским руководителям решить дело миром. И вот теперь они звонят рядовому сотруднику посольства с просьбой спасти их от неминуемой гибели. И этот сотрудник должен немедля принять решение: или он едет сейчас на квартиру Гулябзоя, телефон которого наверняка прослушивается людьми Амина, а значит, Старостин автоматически становится врагом всесильного «второго человека», или он находит причину, чтобы уклониться от рискованной миссии. И тогда надеяться министрам больше будет не на кого.