Война братьев - Джефф Грабб

Молодой человек тряхнул головой и заметил, что все еще сжимает в руке эфес меча. Клинок был изготовлен из одного из «новых металлов» дяди Тавноса — более легких, прочных и гибких, чем те, что шли на клинки прежде. Новые клинки отлично зарекомендовали себя в боях и сыграли решающую роль в исходе ряда битв с машинами Мишры.

На поясе у Харбина висел один из первых новых клинков, да и его орнитоптер был одним из первых представителей последнего поколения — легкие машины с более длинными крыльями. Если бы у него была машина с крыльями покороче, она бы не выдержала того жуткого урагана, который и вынес его на незнакомый берег.

«На этот раз, — подумал Харбин, — стремление родителей контролировать и защищать спасло мне жизнь».

Харбин спокойно облетал корлисийское побережье, как вдруг начался ураган. Молодой человек попытался уйти в сторону, но ураган гнал его дальше в море. Тогда Харбин попробовал подняться выше урагана, но как бы высоко он ни бросал машину, грозовые облака и свистящий ветер ни на минуту не оставляли его в покое. Казалось, ураган действовал сознательно и по собственной воле.

Тогда Харбин принял решение лететь к центру урагана, и три дня подряд яростная стихия проверяла на прочность его орнитоптер. Ветер грозил сломать крылья и сорвать с кабины защитный колпак, молнии то и дело пытались прошить летательный аппарат насквозь. Вдоль несущих штанг крыльев и ведущих тросов танцевали странные электрические огоньки. Самый жуткий момент наступил, когда орнитоптер и вовсе перевернулся вверх брюхом, и Харбин с ужасом наблюдал в течение нескольких мгновений, как навстречу ему летит стена воды; он успел снова подчинить себе крылатую машину и вернуться в нормальное положение.

Затем ураган внезапно кончился, засияло чистое безоблачное небо. За спиной Харбина кипел ураган, а впереди виднелась земля, гигантское зеленое пространство. Там, где земля соприкасалась с морем, светлела узкая полоска песка. Три дня непрерывной битвы со стихией так утомили Харбина, что он с трудом посадил истрепанный ветрами орнитоптер. В момент посадки Харбину показалось, что машина издала какой-то странный звук, будто что-то лопнуло или треснуло, но он так устал, что почти выпал из кабины и тут же заснул — прямо на песке, укрытый одним из полусложенных крыльев.

Когда он проснулся, был полдень. Харбин не знал, сколько он проспал, — может, несколько часов, а может, и несколько дней. Его никто не потревожил, и, к счастью, выяснилось, что он умудрился посадить машину выше линии прилива. Стряхнув с формы песок, молодой человек оглядел окрестности.

Харбин находился на длинной полосе песка такой белизны, что на него было больно смотреть. На сапфирно-голубом небе не было видно ни облачка, хотя ближе к линии горизонта небо казалось белым, дальше оно серело, а вдалеке становилось черным: там все еще бушевал ураган.

Взгляду, направленному от моря, открывались зеленые джунгли, где, по-видимому, никогда не ступала нога человека. Начинались они еще на берегу полосой непролазной низкорослой зелени, за которой возвышались гигантские деревья с белой корой, каких Харбин никогда не видел. Лес был настолько древний, что верхние ветви деревьев сплелись друг с другом в подобие гигантской паутины,

Харбин подумал, что так, наверное, мог выглядеть Аргив в те времена, когда прапрадед отца и Мишры даже не задумывался о рождении их деда, во времена, которые безвозвратно ушли в прошлое, когда страна еще не была превращена в один гигантский рудник, когда фабричный дым не заслонял от людей небо. Наверное, так выглядит рай, решил молодой человек.

Он посмотрел, в какой стороне находится солнце, и понял, что оказался вдали от цивилизованных мест, далеко на юге, южнее южной оконечности корлисийского побережья. Но долготу он определить решительно не мог — дом мог оказаться и на севере, и на северо-западе, и на северо-востоке. Харбин решил, что скорее всего если он полетит на северо-запад, то доберется до другого берега океана. Когда-нибудь.

Аргивянин осмотрел машину. Она была практически цела, кое-где полопались тросы и провода, некоторые детали истерлись. Основной проблемой оказалась трещина в распорке правого крыла. Харбин понимал: прежде чем он сможет снова рискнуть и. преодолеть стену урагана, ему нужно заменить эту деталь.

На всякий случай он еще раз пнул машину, но более ласково. Затем он открыл крышку в корпусе и достал ремонтный набор — железный ящик с инструментами, который в обязательном порядке нес на себе каждый орнитоптер. В ящике он обнаружил молоток, топор, пилу, куски проволоки и запасные тяги для крыльев, мотки тонкой резины и стальные иглы для зашивания дыр в крыльях, моток веревки. Харбин засунул руку поглубже. Ага — рыболовные крючки, рулетка, неприкосновенный запас продуктов, кремень и кресало, широкополая шляпа от солнца. Разложив перед собой все это, Харбин снова подумал об отце. Несомненно, его родитель тщательно обдумал, что может понадобиться пилоту, потерпевшему крушение. Наверняка он представил себе, что Харбин терпит крушение, потом прикинул, что сыну потребуется, а потом сложил все это в ящик.

Харбин принялся грызть кусок копченого мяса и снова несколько раз обошел вокруг орнитоптера. Если бы не трещина в главной распорке, он мог бы тут же взлететь. Но это невозможно, значит, надо найти подходящее дерево и изготовить из него новую распорку.

Придется идти в джунгли. Да-да, вот в эти самые джунгли, где живут гигантские черно-желтые полосатые улитки.

Харбин внушил себе, что улитки — самое страшное, что может угрожать ему в девственном лесу, взял топор и направился под зеленый полог.

Законы Титании о кощунах были очень конкретны и строги, и Гвенна в общем-то знала, какой ответ придет на ее запрос. Несмотря на это, она продолжала следовать букве закона. Она продолжала следить за кощуном.

Дворец Титании ответит, что, если кощун не нанес ущерба земле, его следует захватить в плен. Если же он нанес ущерб земле, его следует убить. Процесс отправки запроса во дворец и ожидание ответа были долгими, поэтому представлялось абсолютно неизбежным, что за это время кощун обязательно нанесет земле ущерб, подписав тем самым себе приговор.

Гвенна почувствовала неясную симпатию к кощуну. Он же не знал, что обрек себя на смерть, украв то, что по праву принадлежит одной лишь Гее.

Титания, видимо, специально так все задумала. Титания говорила от имени богини Геи, а эльфы, феи и прочий лесной народ внимали.

Кощун осторожно продвигался сквозь заросли на опушку, с трудом находя дорогу в густой растительности. Мелкие кустарники и плющ хватали его за штаны, вода, капающая с верхних ветвей, оставляла темные пятна на белой рубашке. Гвенна, невидимая для кощуна, следовала за ним, бесшумно переходя с дерева на дерево по переплетенным ветвям. Один раз она задела мертвую ветку, и та с треском полетела вниз. Пока кощун, услышав необычный звук, внимательно осматривался, Гвенна оставалась неподвижной. Ничего не обнаружив, кощун снова двинулся вперед, а она, лесная тень, за ним.

Как только он продрался сквозь заросли невысокой растительности у берега, перед ним открылся огромный мир, скрытый кронами гигантских деревьев. Почва была черной от гниющих листьев, монолит зеленых сводов скрывал небо, которое изредка показывалось в местах упавших под собственной тяжестью деревьев. Ниспровергнутые гиганты служили почвой для новых, совсем еще юных ростков, тянувшихся к скудному свету, что прорывался сквозь закрывающие небо ветви.