Застигнутые революцией. Живые голоса очевидцев - Хелен Раппапорт

Трудно назвать точное количество британских, американских, французских и других корреспондентов, побывавших в России в 1917 году, поскольку не все они могли подписывать свои репортажи, и лишь немногие из них оставили опубликованные мемуары. Однако известно, что их было поразительно много и что они с удивительным упорством, даже задором, выдерживали те ужасные лишения, голод и холод, что и остальное население. Часто эти журналисты упоминали друг друга в своих статьях, но в связи с особенностями работы журналистов всегда – лишь вскользь. От их архивов практически ничего не сохранилось, и, что еще досаднее, почти не сохранились сделанные ими фотографии.

Арно Дош-Флеро до конца жизни работал корреспондентом в Европе. Он оказался одним из первых, кто попал в Германию в конце Первой мировой войны. Несколько раз он пытался вновь приехать в Россию, чтобы написать серию репортажей о молодом советском государстве, но разрешения на въезд ему не дали. Позднее он женился на русской и в тридцатых годах жил в Берлине. Там ему довелось наблюдать зарождение и становление нацизма и взлет Гитлера к вершинам власти. Незадолго до начала Второй мировой войны нацисты арестовали его. Пятнадцать месяцев Дош-Флеро провел в заключении. Остаток своих дней он работал корреспондентом газеты «Крисченсайенс монитор» в Испании. Он умер в 1951 году в Мадриде{1048}. В его напечатанной в 1931 году книге “Through War to Revolution” («Через войну к революции») с едким посвящением «неизвестному русскому солдату, над могилой которого не горит вечный огонь», описаны впечатления о Восточном фронте и о России. Это одно из многих воспоминаний о Петрограде 1917 года, которое было предано забвению.

Похожая судьба ждала и книгу Исаака Маркоссона “The Rebirth of Russia” («Возрождение России»), опубликованную через короткое время после его отъезда из Петрограда, а также и его публицистические работы по этой теме. Маркоссон вернулся в Россию в 1924 году вскоре после смерти Ленина с тем, чтобы лично увидеть, насколько «большевики задушили свободу своей железной рукой». Он обнаружил, что страна находится в печальном состоянии «разорения», ее древние прекрасные храмы «превращены в конюшни». Пребывание в такой стране было кошмарным, покинув ее пределы, он с радостью оставил позади «слежку, прослушивание телефонных разговоров, перлюстрацию корреспонденции, неистребимую вонь и чувство угнетенности, которое неизменно сопутствует непрерывной поднадзорности». По возвращении Маркоссон опубликовал в «Сэтэдей ивнинг пост» серию из двенадцати разоблачительных статей под заголовком «После Ленина – что?». Советская власть немедленно запретила этот журнал на своей территории, а также закрыла Маркоссону въезд в Россию{1049}.

Самыми известными журналистами (если не считать британского корреспондента Артура Рэнсома, который впоследствии стал знаменитым писателем) была четверка, «которая видела восход солнца», как назвала Бесси Битти саму себя и троих своих товарищей-корреспондентов, Джона Рида, Луизу Брайант и Альберта Риса Вильямса, в посвящении своей книги “The Red Heart of Russia” («Красное сердце России», 1918). Битти вернулась на родину и в течение многих лет с успехом вела программу на радио Нью-Йорка, умерла она в 1947 году. Альберт Рис Вильямс навсегда остался преданным активистом коммунистического движения и, в отличие от других своих коллег-журналистов антикоммунистического толка, с 1922 по 1959 год много раз бывал в Советском Союзе, где его ждал неизменно теплый прием. Умер Альберт Рис Вильямс в 1962 году. Он был убежденным сторонником новой большевистской России, чего совершенно нельзя было сказать о Гарольде Уильямсе, который испытывал к ней глубокое отвращение. Он страстно поддерживал идеи Февральской революции, но в начале 1918 года все его надежды на лучшее будущее для России были разрушены.

«Те, кто жил здесь, всем своим существом, каждой клеточкой своего тела испытали эту горечь, – писал он в «Дейли кронкл» 28 января 1918 года. – Не могу передать вам, какие жестокости, какие зверства творятся здесь и беспощадно раздирают Россию на всех ее бескрайних просторах. Это ужаснее, чем любая армия захватчиков. На нас обрушились все мыслимые кошмары, разбой и грабежи, самые жестокие убийства стали неотъемлемой частью нашего повседневного существования. Это хуже, чем при царизме… Большевики даже не пытаются создавать иллюзии относительно своей истинной сущности. Они с одинаковой ненавистью относятся к буржуазии любой страны, прославляют любую жестокость и насилие в отношении правящих классов, с презрением отметают любые законы и правила приличия, считая все это никчемным, они попирают искусство и все, что украшает быт. Им безразлично, что в агонии великого переворота мир скатывается в варварство»{1050}.

Несмотря на то что все четверо оставили свои, весьма позитивные, воспоминания о России во времена революции, книга Джона Рида «Десять дней, которые потрясли мир» (1919) затмила мемуары всех его коллег. Позднее эта книга была еще более возвеличена голливудским режиссером Уорреном Битти в его фильме «Красные», снятом в 1981 году. Историки неустанно попрекали всю четверку журналистов за то, что те «играли на руку пропагандистской машине большевиков», что они были для Ленина «полезными идиотами» – так часто именовали четверых журналистов, путешествовавших по России во времена революции. Порывистый и харизматичный Джон Рид прожил стремительную и трудную жизнь. Он не берег себя, несмотря на хроническую болезнь почек, и заплатил за это неизбежную цену. Он рано умер, заразившись сыпным тифом в Москве, куда его уговорили приехать в 1920 году, чтобы присутствовать на конференции в Баку. Джон Рид как герой был удостоен почетного захоронения на Красной площади у Кремлевской стены. Позднее знаменитый фильм Сергея Эйзенштейна «Октябрь» переименовали и назвали так же, как называлась книга Джона Рида. Однако Сталину книга не очень понравилась, и он отдал распоряжение основательно ее переработать, преуменьшить роль Троцкого и сделать основной акцент на том, какую роль сыграл в революции сам Сталин.

Вдова Джона Рида, Луиза Брайант, которая успела приехать в Россию, застав мужа уже при смерти, продолжала время от времени писать репортажи и статьи, а в 1923 году вновь вышла замуж. Однако ее пристрастие к алкоголю и подорванное здоровье в 1936 году свели ее в могилу. Третий муж Луизы Брайант, дипломат Уильям Буллитт, во время пребывания в России в 1932 году возложил венок на могилу Джона Рида. Однако когда посетители в 1960-х годах попытались найти мемориальную табличку с именем Джона Рида у Кремлевской стены, то оказалось, что ее без лишней огласки перенесли, а прах перезахоронили позади мавзолея Ленина на новом месте, предназначенном для захоронения «павших героев» революции.

Что касается бесстрашной пары журналистов, Флоренс Харпер и Дугласа Томпсона, то, к великому сожалению, о дальнейшей судьбе Харпер после ее отъезда из Петрограда почти ничего не известно, кроме нескольких статей о времени, проведенном ею в России, которые она опубликовала вскоре после своего возвращения. Одну из этих статей Флоренс Харпер написала для издания «Дейли мейл». В этой статье она ярко описала их с Томпсоном «сумасшедшую гонку» в попытках подробно задокументировать все этапы перехода власти к большевикам{1051}.