Ночь империи - Дарья Богомолова

– Не попытайся ты изуродовать Рагду, мы бы столкнулись в Тааффеитовой,– с улыбкой возвестил молодой человек, упёршись руками позади себя и придавив правой ладонью пару свитков.

Скрывать цель своего визита он явно не собирался, но Самаэлю стало на секунду обидно. Мог хоть кто-то явиться к нему на порог просто из желания повидаться? Даже сам властитель огненных земель грешил желанием под видом простой попытки напроситься на угощение затянуть его в одним ифритам известные игры.

– Знаешь, твоего отца беспокоит, что ты так часто околачиваешься у огненных.

– Он был бы рад, если бы я околачивался рядом с ним. Кто знает, может, однажды мне эта мысль покажется заманчивой.– Гленн посмотрел на висевший на стене гобелен, который тави не так давно милостью тайного сыска должен был тащить из-под кровати.– Как бы то ни было, вот что хотел… Это я был тем, кто сказал Иблису о четырёх имперцах в крепости.

Подняв зажатую в кулак руку, он произнёс, по очереди выпрямляя пальцы:

– Я, ты, сударыня Офра и кто-то ещё. Сначала думал, что двое лишних было, но услышал разговоры про тави, сцепившегося с Рагдой.

– И сразу решил, что это я?– Самаэль усмехнулся, по дороге к сундуку у стены снимая верхний кафтан.

– Твои два друга и Сонрэ не настолько наглые, чтобы ввязаться в открытый конфликт с ифритом.– Гленн проследил за тем, как мужчина почесал за ухом лежавшего на сундуке кота, после мягко сгоняя его с места.– Они могут, сколько угодно, называть Геенну деревней, но боятся лезть на рожон, когда огненный стоит прямо перед ними.

– Кажется, теперь в них наглости прибавится,– Самаэль со вздохом достал из сундука кафтан, не имевший отличительных генеральских синего и золотого цветов. Тот, в котором был прежде, небрежно кинул внутрь.– Было решено дождаться завершения расследования тайного сыска, но и так понятно, что они вцепятся в идею мстить за Офру посредством войны.

– Вы её проиграете.

– Думаешь, я не знаю? Благодаря гостеприимству Князя у меня был шанс оценить эту «деревню». Первая же проигранная битва будет поводом швырнуть твоего отца на растерзание толпе, как козла отпущения.

Гленн смолк, о чём-то задумавшись. Возможно, даже о том, чтобы на какое-то время остаться рядом с Айоргом – в случае опасности отворачиваться друг от друга бы не стали.

Надев новый кафтан, Самаэль отвлёкся на необходимость подпоясаться, но мысли всё равно неизбежно возвращались к вопросу, который не оставил бы их в ближайшую неделю как минимум.

Утром, когда он только столкнулся с великим губернатором, присутствие принцессы, живой, ещё ощущалось. Иблис, каким бы то ни было образом проверив, заявил, что она была мертва уже в ночь своего исчезновения.

Кто-то из них – или Гленн, или сам Князь – врал, но определить это просто на глаз казалось невозможным: мальчишка провёл среди ифритов достаточно времени, чтобы научиться даже улыбаться так приторно, как они, когда планировал что-то вытянуть из собеседника.

– Погоди,– замерев с обёрнутым вокруг талии поясом, но так и не сделав узел, тави посмотрел на молодого человека, к которому уже перебрался кот.– Когда я был там, возникло ощущение, что Иблис… как бы сказать, целиком и полностью держит под контролем крепость.

– Конечно,– Гленн взял кота на руки, не заботясь о том, что светлая шерсть осядет на одежде.– Это ведь его крепость, в конце-концов.

– Не в том смысле. Он…– Самаэль нахмурился, пытаясь подобрать слова,– он чувствует все, что происходит в её пределах. Может её контролировать. Как ты сейчас – кота.

Будто проверяя сказанное, Гленн поднял кота перед собой и с коротким смешком большими пальцами заставил того приподнять передние лапы. С любым другим уже начавший бы вырываться, зверь только замурчал сильнее прежнего.

– Допустим. Честно говоря, я никогда не вдавался в такие подробности. Хотя… Он слышит своё имя – неважно, где прозвучит. И всегда знает, когда я поблизости.

– Вот именно,– подпоясавшись, Самаэль подошёл к столу и упёрся в его край ладонью.– Поэтому возникает вопрос – как он отреагировал на твоё заявление о четырёх имперцах на территории?

– Удивился,– хмыкнул Гленн, в следующее мгновение нахмурившись.– Но с чего бы? Он должен был знать это и без меня.

– Вот именно.

Выпрямившись, мужчина со вздохом потёр виски пальцами и направился к дверям.

– Идём, пока нас не начали подозревать в заговорах против империи, Владыки и всего, что под руку попадётся.

– Будешь сообщать ему про то, что я рассказал?

– Пока нет. Может, тайный сыск даст что-то новое, и картина сама сложится.

Так сильно в своих словах он никогда прежде не сомневался.

1.

С сомнением принюхавшись к покрывавшей пальцы фиолетово-красной жидкости, Раджар неприкрыто поморщился и с неприязнью встряхнул рукой в попытке очистить. Не сработало – кровь уже представляла собой вязкую липучую массу, разбавленную исключительно вином, порядком пропитавшим плоть, и вытирать её за неимением альтернатив пришлось о подол собственного кафтана.

Осмотрев после этого ткань в слабом свете свечей, он не заметил, чтобы обзавёлся ярко выделявшимся на тёмном фоне пятном, и в целом остался относительно доволен.

Если бы рядом случилось быть отцу, под голову бы уже прилетел подзатыльник. Они постоянно прилетали, когда ещё юнцом он на своё же несчастье увидел, как Иблис может «читать» мёртвых и потратил неделю на то, чтобы вывести того из себя и выпросить пару уроков.

Удача в какой-то степени улыбалась ему по жизни, держа это выражение с того самого момента, когда одна из нимфочек Белета пришла к властителю огненных земель с ребёнком на руках и заявила, что личность отца всем известна.

Она была не первой и не последней в своём желании получить хоть какую-то выгоду от рождения Князю ребёнка – да и сына, к тому же – но именно в её случае Иблис, по рассказам очевидцев, посмотрел на младенца, хмыкнул и согласился, что, так и быть, будет за ним приглядывать. От матери не забрал, но выполнял её прихоти, если те касались вопросов воспитания и взращивания малолетнего ифрита-полукровки.

Мать, правда, сделала при этом своей целью вечно скрывать от Раджара личность отца, но всё как-то выяснилось само собой, когда его после победы в соревнованиях на арене приняли в стражу Тааффеитовой. Подробностей уже и сам не помнил, но великой отеческо-сыновьей любви не возникло. Просто дали возможность иногда говорить с Князем не о том, кого выставить в очередной караул, а о способах умаслить тягу шестнадцатилетнего шалопая ко всему новому и необычному.

«Включай голову! Если бы можно было просто тыкнуть пальцем, не пришлось бы учиться!». Порой казалось, он был единственным во всей крепости и всём Дэве заодно, на кого обычно спокойно на все реагировавший Иблис мог повышать голос. Злости в этом не слышалось – скорее, что-то все же близкое к отеческому недовольству расхлябанностью ребёнка. Он и правда верил, что обладание ифритской кровью позволит многое делать просто по щелчку пальцев.