Королева демонов - Дэвид Аллен Дрейк

Она сделала шаг к Халфемосу:

— Стой тихо и молчи, пока я не освобожу тебя! — прошипела Илна.

Она была в ярости, зла на себя самое и на весь мир в придачу. У парня недюжинный талант — и именно используя его, он устроил им всем неприятности. Разве справедливо, что вот этакий Халфемос может причинить людям столько вреда?!

Солдаты встали у нее за спиной. Илна резко обернулась и метнула веревку в направлении барона.

— Барон, я пришла за справедливостью, не за милосердием. Освободите Халфемоса под мою ответственность, и я заплачу разумную цену.

Илне пришло на ум, что у них с Робилардом могут быть разные представления относительно «разумности» цены. Но ничего, они сумеют договориться.

Робилард опустил руки. Он дрожал от гнева — потому что боялся, а девушка-маг видела его страх.

— Будь по-твоему, ткачиха! — воскликнул он. — Ты можешь отплатить мне за освобождение твоего дружка. Нынче вечером я праздную годовщину своего правления в качестве Барона Третьей Атары. Отправляйся к моему предку, Старшему Роми, и попроси его удостоить нас чести и явиться на праздничный ужин. Если он придет…

Робилард жестом указал на Халфемоса, который замер в руках стражей.

— …Тогда я освобожу этого идиота, пытавшегося испробовать на мне свои чары. В противном случае ты присоединишься к своему дружку.

— Идет, — согласилась Илна. Она была в ярости: на Робиларда, на Халфемоса и на себя самое. Смерти она не боялась, но знала, что приказ барона приблизит ее к силам зла и тьмы, которых она стремилась избежать. — Мне будет нужен проводник.

Хостен, старший из солдат, с тревогой посмотрел на барона.

— Милорд, вы это серьезно, относительно…

Робилард ответил ему пристальным взглядом.

— Приступай, Хостен. Или ты боишься?

Илна улыбнулась юношеской браваде барона. Ее собственный страх прошел. Может, она и неправильно поступает, но отступать нельзя.

Губы Хостена сжались. Он повернулся к своим подчиненным и проговорил:

— Вы четверо пойдете со мной. — Он подошел к Илне и поклонился. — Госпожа Илна ос-Кенсет? Мы проводим вас к Гробнице Старшего Роми.

— Хорошо, — отозвалась Илна. Она дотронулась до лба Халфемоса и проговорила. — Теперь можешь проснуться, Алос. И не накликай новой беды. Я вернусь.

Она прошла еще пару шагов к двери и обернулась.

— Даю слово, я вернусь.

Кэшел ступил на дорожку, огибающую дворец. Захаг остался в своей комнате стенать и жаловаться на судьбу. Там, где приготовление пищи зависело от слуг, лучше не вставать с постели до полудня.

Кэшел не стал заставлять Захага подниматься. Примат на Пандахе не был уверен в собственной безопасности, если только Кэшел или Ария не находились рядом и не брали его под свою защиту. Может, он и прав, но Кэшел не собирался изменять свое расписание из-за одной-единственной ленивой обезьяны.

Силья сидела, скрестив ноги, на перилах лестницы, прислонившись к виноградной лозе. Волшебница надела легкую хлопковую тунику вместо парадного богато украшенного платья, которое было на ней, когда Кэшел снова очутился на королевском дворе.

Он остановился.

— Я же говорил, что не хочу больше с тобой встречаться.

Силья развела руками:

— Я все понимаю, мастер Кэшел. Но ты ведь не хочешь общаться с моим горячо любимым братом. Я могу дать тебе парочку советов по этому поводу. Это не задержит тебя надолго, ведь корабль отплывает днем. Разумеется, если ты боишься…

Она снова развела руками. Сколько бы лет ни было волшебнице, она казалась на удивление ловкой: сидеть на перилах и не свалиться, балансируя на узкой перекладине…

Кэшел усмехнулся. Ему представилось, как Силья превращается в сороку. Шумная, сварливая птица, только и делает, что галдит да пакостит всем прочим птицам, разбивая их яйца.

Но Кэшел не яйцо и Сильи не боялся, как, впрочем, и остальных людей на Земле.

— Что ты хочешь показать мне?

— Пойдем в мои покои, — сказала Силья. — И не волнуйся. Ты доказал, что легко можешь уйти, так что я просто завесила вход.

— Я и не волнуюсь.

Кэшел поднялся по лестнице, ощущая себя этаким увальнем по сравнению с по-птичьи ловкой волшебницей.

Повара во дворце уже были за работой, накрывая столы. Всюду сновали слуги, разнося фрукты, овощи и рыбу в корзинах.

С момента прибытия на Пандах Кэшел ни разу не ел мяса. Мяса попросту не подавали.

Он проследовал за Сильей в подвал. Она не приносила фонаря, но свет поступал из комнат в дальнем углу. Этого света хватало, чтобы наткнуться на колонны. Порой Кэшел ступал в лужу, но его этого не смущало. Грязи он точно не боится.

— Эй! — раздался вдруг голос Захага. — Подожди-ка меня!

На том месте, где Кэшел лежал до этого, находился поднос с разноцветным песком. С каждой из четырех колонн свисали необычного вида светильники. В том месте, где Кэшел пробил стену и вышел наружу, Силья положила травяной мат, чтобы скрыть пролом. Она подвинула его плотнее к стене.

— Или, если хочешь, могу отодвинуть его…

— Не нужно, — отозвался Кэшел. Он знал: Силья считает, что он боится.

— Очень хорошо, — проговорила волшебница. Она сбросила тунику и достала костяную трещотку. — Я произнесу заклинания, которые написаны здесь.

И жестом указала на белый песок, на котором действительно присутствовали некие значки. Кэшел не мог прочитать их, ибо с трудом читал и писал собственное имя. Гаррик рассказывал ему о разнице между Старой Вязью и нынешним, квадратным письмом, но и то и другое было для Кэшела настоящей китайской грамотой.

— Время от времени я буду останавливаться и спрашивать тебя, что ты видишь. Ты ответишь — и я продолжу.

— Зачем мне это делать? — удивился Кэшел. — И зачем тебе это надо?

— Это защитит тебя от колдовства моего брата, — произнесла Силья. — Он попытается подчинить тебя своей воле.

Кэшел скривился.

Силья поспешно добавила:

— Ты можешь уйти в любой момент, когда захочешь. И тебе не понадобится моя помощь. Я не уверена насчет будущего, но не понимаю, как ты можешь знать, что делать, когда будешь в Вэллисе.

— Начинай, — велел Кэшел. — А я немного осмотрюсь.

Силья тряхнула трещоткой. Сухие горошины в ней загремели.

— Барух ино анох, — начала она. — Уоэа еантоукойа…

Воздух в комнате нагрелся. Казалось бы, это не должно было беспокоить юношу, выросшего в деревне на свежем воздухе, но, странное дело, он ощутил легкое головокружение. Наверное, сказывались прежние усталость и напряжение.