Валентин Распутин - Андрей Румянцев

Вина компании „Сибирь“ больше, страшнее вины остальных, как говорится, фигурантов этой трагедии. Это даже и не вина, а преступление, не случайно она теперь спряталась за шифровку S-7, с которой взятки гладки.

Но так ли уж гладки?

Выгода — вот что сегодня правит миром и что явилось главной причиной иркутской катастрофы. Большие деньги. А нам — большие слёзы. Надо ли заботиться о своих соотечественниках в воздухе, если они миллионами мрут на земле? Это правило, этот закон интуитивно, в подкорке сидит и принимает решения во многих и многих, от кого зависит наша жизнь».

Гибель дочери подорвала здоровье и Валентина Григорьевича, и Светланы Ивановны. У него обострились болезни, связанные с сосудами головного мозга, что притупляло память, влияло на речь. Недуги не отпускали и Светлану Ивановну.

И в эти жестокие дни писатель по-прежнему не забывал о делах «артельных». В Иркутске его ждали земляки, уже привыкшие к октябрьским дням праздника «Сияние России» — он должен был встречать гостей, приглашённых на праздник. 19 сентября Валентин Григорьевич, готовясь с женой к поездке, отправляет записочку Станиславу Куняеву, который тоже был приглашён на праздник (с ним Распутин уговаривался встретиться до отъезда, но не успел):

«Станислав Юрьевич, не дождался, вынужден был торопиться. Просьба: возьми, пожалуйста, Стас (в Иркутск. — A. Р.), книги, посвящённые нашей дружеской шляхте[40]. Владыка (имею в виду нашего архиепископа) очень ими заинтересовался. Когда я стал рассказывать ему о твоих книгах, он пожелал их непременно почитать.

Неприятные вести: в Иркутске на празднике духовности и культуры буду только три дня, может быть, даже два. И не буду во МХАТе на юбилее. Такова теперь жизнь.

Жаль, что не увиделись, но буду звонить. Уезжаю 21-го. Обнимаю. В. Распутин».

В 2008 году Светлана Ивановна перенесла сложнейшую операцию, после которой через определённые интервалы врачи назначали ей химиотерапию.

Мы, иркутяне, в эти годы нередко встречали Валентина Григорьевича с женой на людях: то на вечере памяти дочери в органном зале, то на открытии Вампиловского фестиваля современной драматургии в театре, то на встречах сибиряков с выдающимися деятелями отечественного искусства в главной библиотеке региона во время традиционного праздника русской духовности и культуры «Сияние России». Валентин Григорьевич скромно сидел среди земляков, изредка выступал с коротким приветственным словом, был, как всегда, душевно открыт, доступен, благожелателен. Под стать ему держалась Светлана Ивановна. Превозмогая физическую боль, она приветливо улыбалась знакомым, без принуждения вступала в разговоры, отвечала на тёплые слова. Её скромность, обаяние, душевный свет, озарявший привычный для всех нас облик, — всё оставалось при ней и не выдавало её физических мук.

Но муки не отступали ни на минуту. От Валентина Григорьевича — тоже. С болью в сердце читаешь записанный Валентином Курбатовым разговор, который произошёл у него с тёзкой летом 2009 года. Оба собирались в путешествие на судне вниз по Ангаре от Иркутска до строящейся Богучанской ГЭС. Чувствуется по разговору, что Распутин готовится к поездке, которую он обещал создателям будущего документального фильма и своему издателю, что называется, «поверх своих физических сил». Разговор, не лишённый, однако, иронии, начинает Распутин, обращаясь с вопросом к Курбатову:

«— Валентин, ты ещё не инвалид?

— Тьфу на тебя!

— А я инвалид второй группы.

— Все мы, — говорю, — инвалиды умственного труда.

— Да нет, — говорит, — правда.

— По зрению? — спрашивает Гена (Сапронов, издатель, присутствовавший при разговоре. — А. Р.).

— По всему. Зрение тут не самое главное. Не помню ничего. А лекарства сначала стоили 3500 рублей, через месяц — 4500, а сейчас — пять тыщ. Я и отказался. Но тут же и взвыл. Оказалось, надо. Так и держат на крючке. Поверишь, Валентин, за полтора месяца не прочитал ни одной строчки, не написал ни одного письма. Живу внуком. Он закричит, мать не знает, как управиться, устанет, зовёт меня. Я с ним разговариваю, он смотрит, стихает, потом улыбается — и я улыбаюсь: старый и малый. Вот на нашу экспедицию и надеюсь, что соберусь сердцем».

«Живу внуком» — недаром это признание вырвалось у писателя. Судьба подарила Распутиным в последние годы жизни Светланы Ивановны такие желанные радости: в январе 2009-го, через двадцать три года после рождения внучки Тони, на свет появился внук Гриша, а ещё три года спустя — внучка Люба. Пополнилась семья сына Сергея, живущая в родительской квартире в Иркутске. Светлана Ивановна успела понянчиться с малышами.

И всё же — непомерно тяжёлая ноша легла на Валентина Григорьевича в последние годы его жизни. Письма близким друзьям, которым он без утайки рассказывал и о собственном состоянии, и о страданиях Светланы Ивановны, дают об этом представление. В нашем распоряжении есть несколько его посланий супругам Алымовым в Усть-Уду. В них и сердечное отношение к этим людям, и благодарность за постоянную поддержку, и верность давней дружбе, и ощущение свалившейся беды, и стойкость, и обманувшая надежда — всё слилось в этих скромных житейских рассказах:

«07.11.2011 г.

Дорогие Изольда Александровна и Эрнест Дмитриевич!

Давно следовало покаяться за то, что сгинул неизвестно где и ни ответа, ни привета. Но теперь уже опять в Москве. Как ни тяжело здесь зимовать, но придётся. И я прибыл сюда не в лучшем состоянии, и моя Светлана Ивановна. К ней вернулась опять её болезнь, с которой два года назад здесь вроде справились. Да вот вышло, что не совсем. Надежда опять на чудо.

С гостями приехать в Усть-Уду[41] у меня нынче, как вы знаете, не вышло, побоялся, потому что чувствовал себя не ахти как. И вскоре отправился в больницу.

Вот такая теперь жизнь.

Вспоминаю вас с Эрнестом Дмитриевичем часто и всё ахаю: сколько-то я потерял, что не удосужился нынче погостевать у вас! Беды бедами, но остаётся всё-таки уверенность, что непременно погощу. Да и долг другого порядка остаётся. Я нынче продолжал отправлять книги в районную библиотеку, но забываю про вашу церковную библиотеку. Да и не забываю, а всё руки не доходят. В новом году надо подтолкнуть.

Вот такие дела. Довольно грустные, но надо надеяться на лучшее.

Часто вспоминаю Эрнеста Дмитриевича. Никогда не унывает, всегда добродушен и занят делом. Конечно, это мужество, но это и характер, счастливый его характер.

Да будет так!

Кланяюсь вам и надеюсь на встречу. Ваш В. Распутин.

P. S. И батюшке передайте мои поклоны и надежду на его молитвы о нас, грешных. В. Р.».