Три заповеди Люцифера - Александр Овчаренко

— Я поведу вас за собой! Я поведу вас к победе! Всё для России, всё во имя россиян! Дайте мне шанс и я выбью эти слова на кремлёвских воротах золотом!

— Да-а! — колыхнулась и как загипнотизированная взревела площадь.

— Только один шанс! — уже истерически кричал в микрофон главный «державник» и простёр обе руки навстречу заведённой толпе.

— А-а! — тысячами глоток ответила площадь и потянула руки к новоявленному вождю. Казалось, ещё мгновенье — и обезумевшая толпа снесёт трибуну вместе с выступавшими, но стоявшие в оцеплении «державники» профессионально соединились между собой жёсткой сцепкой и восторженная толпа разбилась об их ряды, как разбивается морская волна о гранит волноломов.

— Калачёв! Держава! Победа! — стали скандировать митингующие вместе с «державниками» и от восторженного рёва тысячи глоток содрогнулся бронзовый классик.

Два гастролирующих «щипача»[39], поминутно рассыпаясь в извинениях, осторожно выбрались из толпы и незаметно юркнули в переулок.

— Как говорил мой покойный учитель Папаша Шик, — с довольным видом пересчитывая добычу, произнёс один из них, — мы, господа-товарищи, находимся накануне большого шухера.

— Я не знаю, кто эти мальчики, — добавил второй интеллигентного вида карманник, пощипывая «профессорскую» бородку, — но чувствую, что кашу они заварили крутую.

— Если эти господа въедут в Кремль, — с одесским говорком откликнулся первый «щипач», — то я, Сёма, за наши с вами головы не дам и тухлого бычка!

— А знаете, Шерман, я наверное-таки с Вами соглашусь! — вздохнул «профессор». — Что-то подсказывает мне, что в случае удачи на выборах, эти господа будут ставить нас с вами к стенке без суда и следствия! И не только таких уважаемых людей, как мы, но и своих политических оппонентов. Всё это очень грустно и всё это мы уже проходили!

— Типун Вам, Сёма, на ваш интеллигентный язык! Я с детства не переношу высшую меру. Мама Соня говорила, что это очень вредит здоровью. Сёма, что Вы молчите, как иудей в арабском ресторане! Надо-таки что-то делать!

— Валить надо из этой страны! — авторитетно заявил, тот, кого называли Сёмой. — И чем раньше, тем лучше для нас с вами, Шерман. — Моё незаконченное высшее образование подсказывает мне, что нынешняя политическая конъюнктура такова, что наш любимый город Одесса скоро «добровольно» отойдёт москалям[40]и будет это ещё до того, как грядущая амнистия снимет с Вас, Шерман последнюю непогашенную судимость.

— Интеллигентно выражаясь, расклад не в нашу пользу, — вздохнул вор и сплюнул сквозь зубы на промёрзший асфальт. — А не заглянуть ли нам для поднятия настроения в ресторацию?

— Вы же знаете, Шерман, что я на работе не пью! Это понижает квалификацию, но сегодня я наверное-таки с Вами соглашусь. Очень мне не нравится, когда некоторые политики свои прежние ошибки собираются смывать нашей кровью! Это, знаете ли, попахивает террором в государственном масштабе, а надеяться на то, что эту горькую чашу пронесут мимо нас, с нашим еврейским счастьем просто глупо!

— Сёма, Вы просто читаете мои мысли!

— Осторожней с дверью! Здесь тугая пружина. Берегите пальцы, Шерман, они Вам ещё пригодятся!

* * *

На следующий день вся пресса, захлёбываясь собственными броскими заголовками, пытаясь выяснить, откуда на политическом поле появился новый игрок, наперебой выдвигала версии — одна невероятней другой. Версию о том, что появление «Державы» — очередная политически ангажированная Кремлём акция, призванная «заземлить» силы оппозиции на себя, даже не рассматривали. Всё было слишком серьёзно и очень профессионально: среди «забронзовевших» и погрязших в политических интригах вождей-истуканов появился политик, способный на поступок.

Даже молоденьким политическим обозревателям было ясно: появилась новая политическая сила. Вопрос был в том, откуда она появилась? «Держава» возникла как-то сразу и вдруг, подобно чёртику из табакерки. Ещё вчера об этой партии и её новоявленном лидере ничего не было известно, а сегодня она устами своего вождя уже делает громкую заявку на участие в президентских выборах. Плакаты с изображением Назара Калачёва и цитатами из его ставшей за одну ночь знаменитой речи заполонили весь город.

Сам Назар всю неделю был нарасхват: его приглашали для участия в политических ток-шоу, предлагали выступить по радио, умоляли дать интервью. Однако Калачёв, вопреки ожиданиям, не бросился зарабатывать политические очки и не воспользовался благоприятной ситуацией, а заперся у себя в штаб-квартире на Тверской-Ямской и всю неделю хранил молчание. Как опытный политик, Назар умело держал паузу, чем ещё больше подогревал интерес к своей персоне.

Второе появление лидера «Державы» на публике было не менее шумным, и даже сенсационным. Во второе воскресенье ноября московский мэр давал ежегодный Осенний бал. Проходил бал в Колонном зале на углу Большой Дмитровки — любимом месте проведения балов старой дворянской Москвы.

Попасть на это мероприятие среди российских политиков и бизнесменов считалось большой удачей, так как обладатель пригласительного билета на бал автоматически зачислялся в «Список лиц особо приближённых», или, говоря попросту, в число людей, кому верховная власть доверяла и на кого рассчитывала.

Калачёв вместе со своей красавицей женой Еленой и прелестной восемнадцатилетней дочерью Ольгой появился в самый разгар бала. Без серой куртки и спортивной шапочки, одетый, как и требовал дресс-код, в чёрный фрак и безукоризненно белую манишку, он казался выше ростом и напоминал скорее английского лорда, чем лидера пролетарских масс. Все присутствующие сразу бросились жать ему руки, не забывая при этом щедро одаривать комплиментами его жену и юную дочь. Даже нефтяные магнаты не побрезговали общением с лидером новой оппозиции, и, уважительно пожимая его сильную, как у молотобойца ладонь, заученно улыбались и сдержанно шутили.

— Чёрт его знает, каким боком завтра жизнь повернётся! — думали про себя олигархи, ощупывая взглядом крепкую фигуру Калачёва, — ещё неизвестно, кто на следующих выборах в президентское кресло сядет: может, кто-то из старой гвардии, а может и этот дуболом. А чего вы хотите — Россия! Здесь политические прогнозы старятся в день своего рождения!

Но среди восторженных поклонников и льстецов была гостья, которая появление Калачёва восприняла более чем странно. Это была знаменитая прорицательница, или, как она сама себя называла, потомственная колдунья Варвара.

Варвара одинаково беспрепятственно входила как в высокие кремлёвские кабинеты, так и в пафосные резиденции олигархов. Нельзя сказать, что ей везде были рады, но обидеть её или потерять её дружеское расположение считалось плохим предзнаменованием. Поговаривали, что даже бюджет на следующий финансовый год не начинали свёрстывать, пока Варвара не давала подробного прогноза. На вид прорицательнице было не более тридцати лет, но её истинного возраста не знали и сотрудницы паспортно-визовой службы. В дни благоприятных прогнозов Варвара выглядела весёлой и помолодевшей, но когда наступали дни «чёрных» предсказаний, прорицательница как-то сразу сникала, горбилась и старела на глазах. При этом у неё появлялся тяжёлый, или, как говорили её тайные недоброжелатели, «мёртвый» взгляд.