Царь Грозный - Наталья Павлищева

Вдруг Басманова осенило: неужто Иван Васильевич на это и рассчитывает? Конечно, подчинив себе такого митрополита, государь станет в десяток раз сильнее. А если не удастся? О таком думать не хотелось, тем более что государь схватился за такую мысль. Вяземский хорошо знал, что если что-то западет в голову Ивана Васильевича, то лучше выполнять, не то пожалеешь. И все равно он не понимал, для чего государю такая головная боль?

От следующей тени государь просто шарахнулся, даже не смогли удержать, едва не упал навзничь. Горло перехватило:

– Уйди! Сгинь! Исчезни!

Руки Ивана Васильевича пытались оттолкнуть видение, губы посинели от хрипа. Так отмахиваются от чего-то очень страшного.

Что же так испугало царя?

Он увидел митрополита Филиппа, с которым, хотя и отправил в дальний монастырь, справиться так и не смог!

В Деревском имении бояр Колычевых 11 февраля 1507 года была радость – у Степана Ивановича по прозванию Стенстура родился сын, нареченный Федором. Мальчик крепенький, голосистый. Подняв младенца над головой, счастливый отец изрек:

– Славен будешь!

Отец оказался прав, но он и не подозревал, какая необычная судьба ждет его сына, и уж, конечно, не думал, что тот станет митрополитом Московским и будет причислен к лику святых!

У всех Колычевых прозвища, но не обидные, а очень даже приметные. Отец Степана Ивановича Иван Андреевич прозван Лобаном за большущую голову и выпуклый лоб. Самого Степана прозвали в честь шведского правителя Стен Стура, славного своей разумностью. Видно, и Колычев был таким, недаром его позже определили дядькой-воспитателем Юрия – младшего сына великого князя Василия Ивановича и Елены Глинской. Слабоумный Юрий души не чаял в своем дядьке Степане.

Все Колычевы честно служили московским князьям еще со времен Ивана Калиты. Вот и Иван Андреевич Лобан-Колычев погиб, защищая Ивангород от нежданного нападения ливонцев. Был он наместником новгородским, а потому владения имел в новгородских землях и женился там же.

Сыновья его служили в Москве, потом у князя Андрея Старицкого, Иван Иванович Умной-Колычев даже думу у того ведал, за что потом и поплатился жизнью вместе со своим князем.

Но тогда, в 1507 году, о страшных днях и не думалось. Степан Стенстура Колычев вместе с братьями верно служил великому князю Василию III Ивановичу и его первой жене княгине Соломонии. Никто не ждал беды изнутри, власть виделась крепкой и надежной. А что до ливонцев или татарских набегов, так на то и воеводы. Все казалось: вот с Казанью справятся, потом ливонцев побьют, чтоб не налезали всякий год на псковские земли, и заживут лучше некуда. Но вышло не так…

Маленький Федя – мальчик очень серьезный. В боярском доме детей полно, у Семена Ивановича родичей немало, но Федя выделялся среди всех своим внимательным взглядом и постоянным старанием все обустроить. Если остальные могли разбросать игрушки, то мальчик их собирал, складывал, в играх всем распределял роли. Взрослые дивились – даже старшие дети маленького Федю слушались.

А еще в храме не по сторонам глазел, а внимательно слушал все, что говорил священник. Это тоже изумляло родителей, особенно когда Федя принялся расспрашивать о Деве Марии и младенце Иисусе. Заставил пересказать историю его рождения и смерти на кресте несколько раз и после того долго молчал. А потом вдруг спросил у матери, отдала бы она его вот так же? Боярыня Варвара широко распахнула глаза и в ужасе замахала на сынишку руками:

– Что ты, Федя, господь с тобой!

Не отдала бы, решил для себя мальчик и не понял, рад он этому или нет.

Повзрослев, Федор стал еще более серьезным, он рано принялся учиться буквицам и счету, потом помогать отцу распоряжаться холопами и хозяйством. Также рано пошел на службу, но вынужден был ее оставить. Не потому, что был бестолков или ленив, а потому, что пришло правление Елены Глинской с родичами и опала легла на семью князей Старицких, которым служили Колычевы. Дядя Иван Умной-Колычев был в думе у князя Андрея Ивановича Старицкого, за что попал в тюрьму. Троюродные братья Андрей Иванович и Гаврила Владимирович в Москве были биты кнутом и после казнены.

Не было внуков у Степана Стенстуры Колычева, те сыновья, что женились, все бездетны, а Федор и не мыслил семью заводить. Может, потому Степан Иванович так холил-лелеял маленького княжича Юрия? Позже будут племянники у Федора Степановича, которые вместе с остальными его родственниками горько поплатятся за родство с опальным митрополитом Филиппом Колычевым.

Федор служил правителям честно, но с тяжелой душой переносил нововведения молодой княгини Елены. А уж когда после смерти князя Василия на Русь пришла беда, точно замкнулся, все больше в церкви да за книгами, ему не по нутру с ряжеными прихвостнями новой правительницы прыгать. Отец беспокоился, на Федора отчего-то косо поглядывал Телепнев, как бы бедой не обернулось. Потому, когда однажды сын невзначай завел разговор об иночестве, не сказал ни да, ни нет. А тот, видно, все чаще о таком задумывался.

Однажды пришел из храма сам не свой, задумчивый, но будто просветленный. Отцу бы спросить, но не до того, другим занят. Маленького княжича Юрия на коня бы сажать пора, а тот едва сам ногами двигает, вот и измышлял Степан Иванович, как ему исхитриться, чтоб глупые болтуны лишнего не заметили…

А Федор услышал в проповеди слова, которые сколько раз уж сам читал, но вот не задевало же! О том, что нельзя служить двум господам. Видно, время пришло, понял, что либо Господу служить, либо жестокой правительнице с ее полюбовником. А тут вдруг весть о гибели дяди и троюродных братьев!

Когда Степану Ивановичу сказали, что сын Федор исчез неведомо куда, никого не предупредив, он только рукой махнул:

– Пусть по себе жизнь выбирает…

Домашних подивило спокойствие, с которым отец отнесся к пропаже сына, заподозрили, что знает что-то, но тот молчал, молчали и остальные. Да и боярыня Варвара не суетилась и не ахала, а ведь времена страшные, мало ли что…

Федор действительно бежал куда глаза глядят, хотелось уйти от мирской мерзости в дальнюю обитель, чтоб не вспоминать о разгульной Москве и ее правительнице, не уберегшей вдовью честь. Только куда идти? Поддался своему движению души, ушел в чем стоял, а о том, как и куда пойдет, и не думал, полагался на волю Божью.

Конечно, не просто так мерил версты Федор Колычев, он шел к Студеному морю, где, точно знал, есть Соловецкая обитель. Слышал, что и мала она, и худа, да только дальше ее тогда на Руси, почитай, и не было. Федора не пугали ни скудность будущего пристанища, ни его удаленность, напротив, радовали.

Но сразу добраться до обители не удалось, слишком велики русские просторы, от Москвы до Студеного моря шагом быстро не дойдешь. К тому же Федору не хотелось выдавать, кто он таков, а потому ни злата не взял, ни серебра, за подвоз платить нечем, топал ногами… Пришлось трудом подрабатывать. Вот когда пригодились молодому Колычеву его наблюдательность и отсутствие кичливости! Кроме того, надо было что-то есть. И тогда бежавший как можно дальше Федор Степанович напросился к крестьянину в Хижах на Онежском озере… пасти скот!