Смертельный мир - Евгений Константинов

– Не волнуйтесь, княгиня, все будет хорошо…

– Простите! – Коряжный подскочил к остановившейся парочке. – Вы – Дмитрий Красавский? Я видел вас в фильме…

– В столь раннее время автографы не раздаю! – гордо вскинул голову артист.

– Э-э-э… – участковый уставился на свежую рану над бровью артиста. – Что с вами?

– Фигня! – повысил голос тот. – Поскользнулся, упал и тому подобное. С кем по пьяни не бывает.

– Но-о-о…

– Не мешайте гулять, гражданин, – ухмыльнулся Красавский и, не без пренебрежения махнув рукой, проследовал мимо участкового, крепко прижимая к себе локоток донельзя удивленной девушки.

Старший лейтенант, оставшийся стоять на тротуаре, был удивлен не меньше. Мысли роем закружились в голове, но сложиться в конкретный вопрос, который можно было бы бросить вдогонку странной парочке, не успели. В каких-то метрах от него резко затормозила иномарка, и из открывшейся дверцы со стороны пассажира вышла Наталья Завьялова, собственной персоной.

Коряжный мог дать голову на отсечение, что Завьялова тоже его узнала. Но звезда киноэкрана, которую он позавчера беззастенчиво лапал и перед которой накануне приносил извинения, даже не повернула в его сторону голову. Зато, как ему показалось, показушно распахнула объятия и с криком: «Дорогой!» бросилась навстречу очередному вышедшему из подъезда мужчине.

«Дорогой», скорее, годился ей в отцы, к тому же лицо его было испещрено шрамами, да и передвигался он не слишком бодро. Тем не менее, красавица-артистка повисла у него на шее, страстно поцеловала и потащила к машине.

«Случаем, не кино ли здесь снимают?» – озадачился старший лейтенант очередной мыслью, которая, как и другие, не успела окончательно сформироваться.

Из уже донельзя осточертевшего подъезда буквально вывалились сразу семь или восемь человек. Опытный глаз участкового отметил, что все они чем-то схожи между собой, впрочем, как и с остальными «гостями», которых ему довелось повидать этим утром. В каждом чувствовалась с одной стороны какая-то бравада, а с другой – пришибленность; у каждого – что-то не так было с одеждой, с походкой, и еще – буквально все лица «украшали» и старые, и совсем свежие шрамы.

– Здравствуйте, господин старший лейтенант! – улыбающийся Сергей Фролов в обнимку с очень юной обворожительной девушкой подошел к участковому.

– Здравствуйте, – растерянно выговорил тот.

– И до свидания, – Фролов весело ему подмигнул и, обернувшись, позвал последних, вышедших из подъезда: – Винсепто, Клюгк, не отставайте! Моя тачка нас дожидается.

Они направились к стоявшей на углу дома «восьмерке». Участковый Коряжный смотрел им вслед и старался убедить себя, что на самом деле ему ничего не надо понимать, и что его абсолютно не должно касаться, почему и Сергей Фролов, и парень с перебитой переносицей, и шедший последним мужчина, чье лицо он где-то видел, – все трое, в разной степени, но заметно прихрамывают…

Фрол открыл глаза и отчетливо понял, что больше не уснет. Рядом, у стенки тихонечко посапывала Купафка, из соседней комнаты доносился приглушенный храп Винсепто, часы на стене показывали десятый час вечера. Сергей Фролов был в нормальном мире, в Москве, у себя дома, и заканчивающийся день ему хотелось бы назвать самым счастливым в своей жизни. Если бы не дающая покоя мысль, из-за которой он проснулся.

Сергей аккуратно прикрыл жену одеялом, быстро оделся, бесшумно прикрыл за собой дверь. Вообще-то задуманное лучше было бы осуществить завтра, а еще лучше – сегодня днем, не откладывая в долгий ящик. Но днем ему было не до того…

Он не чувствовал себя чем-то обязанным перед теми, кого увеличил выборочным преобразователем и надеялся, что они не затаили на него обиды. По здравому размышлению, преобразованные должны были быть ему благодарны, даже очень благодарны! Ведь не одолей он Творца, и какая бы участь ожидала их всех на Нейтральном острове, лишенного мостов? Чуть раньше, либо чуть позже, но в любом случае – гибель.

Опять же, по здравому размышлению, если кто и мог быть недовольным извлечением из мира за стеной, так лишь те, кто в нем родился. Остальные вернулись в нормальный мир, и пусть даже Волленвейдера очень устраивал титул барона, а Молдавеца – звание лейтенанта кардинальской жандармерии, все равно – родной дом есть родной дом, что может быть лучше!

Наверняка, кто-то, хорошо понимая важность владения выборочным преобразователем, лелеял надежды завладеть прибором, но после его попадания в воду и, следовательно, выведения из строя, мечты развеялись. И был ли смысл держать зло на того, кто эти мечты убил? Сергей, все прекрасно понимая, ни на кого обид не держал.

Поэтому, ничуть не жадничая, он примерно поровну разделил всю денежную наличность, обнаруженную в квартире Акиньшина и раздал ее преобразованным людям. Перед тем, как начали расходиться, кое-что сообща обсудили. Сергей сразу сказал, что не собирается никому быть нянькой, – пусть каждый возвращается в нормальный мир и приспосабливается к нему своим путем.

Но большинству его помощь и не требовалась. Те же Кургузый и Мося, преобразованные Творцом одними из последних, сумели отыскать свои вещи и документы и могли вернуться к домой, сочинив какую-нибудь не особо замысловатую историю. Сложнее с такой историей было Волленвейдеру, проведшему в мире за стеной пару десятков лет. Но, опять же, это были проблемы Волленвейдера, но никак не Сергея и остальных, среди которых врагов у барона было больше, чем друзей.

Еще сложнее дело обстояло с эндемиками, как назвал Сергей тех, кто родился в мире за стеной. Меньше всего его интересовала судьба Цинизма, имя которого соответствовало его сущности. И все-таки совет бывший маркиз получил: для начала прибиться к каким-нибудь утренним алкашам, вечно жаждущих опохмелиться, раскошелиться, угостив их дешевой водкой, выпить самому, скорешиться, ну и далее действовать по обстановке, возможно, согласно своей циничной натуре…

Виконта Вихора взял под свою опеку Нянич, с которым они вместе не раз бывали в бою, и у которого в Москве было много старых друзей-приятелей по строительному институту, и по прежним местам работы. Ближайшее будущее Гурлия тоже не вызывала опасений: Сергей связался по мобильнику с его женой, сообщил, что все в порядке, и Наташа немедленно примчалась, чтобы его встретить.

За Истому, кажется, тоже можно было не беспокоиться. Сергей не успел как следует узнать разбойника Шмела, но, судя по всему, бывшая принцесса Горного королевства была для него важнее всего в жизни. И Шмел, хотя и был не совсем в адекватном состоянии после получения в грудь резиновой пули, все-таки нашел силы вцепиться в руку Истомы, всем своим видом давая понять, что никуда ее не отпустит.

Больше всего удивил Дмитрий Красавский. Всегда мажористый, позиционирующий себя не иначе, как господин среди пресмыкающегося быдла, Дмитрий абсолютно без всякого пафоса заявил, что хотя бы на первых порах позаботится о княгине Угле…