Грезы президента. Из личных дневников академика С. И. Вавилова - Андрей Васильевич Андреев

было делом не только ученых, но должно стать делом каждого пастуха, кочевника и рабочего…» Вавилов «от лица Конференции» поблагодарил рабочих совхоза и автора этого письма, которое «ясно показывает, с какой симпатией встречаются страной даже самые отвлеченные задачи Конференции, далекие от непосредственных практических результатов, задачи, которые т. Голуб совершенно правильно определяет лозунгом – „знать небо“» ([Вавилов, 1935], с. X).

Есть и свидетельство о теплом отношении к С. И. Вавилову С. П. Королева. Были ли они знакомы, неизвестно (теоретически генеральный конструктор Королев и президент Академии наук вполне могли встречаться в конце сороковых годов на совещаниях по установке на первых высотных ракетах детекторов космических лучей). Однако в одной из книг о Королеве так описан его домик на космодроме: «Шкафы с книгами, в углу столик, и над ним портреты ученых, которых особенно любил и уважал Сергей Павлович. Сверху – С. И. Вавилов и И. В. Курчатов, ниже по центру – К. Э. Циолковский» (цит. по: [Франк, 1991], с. 267).

«…каждое „начальство“ содержит уже в себе „божественные“ элементы» (26 апреля 1945)

Иногда в рассуждениях Вавилова фигурирует не гордый, сам себя построивший «научно-фантастический» бог-человечество – «…погибая, борясь, рождаем сверхчеловека, бога» (11 апреля 1945), – но бог совсем другой – тоже созданный людьми, но лишь как его собственным, божьим инструментом: «Со стороны богов сознание – чудовищно зверское орудие» (24 октября 1943). Этот бесчеловечный, непостижимый бог-природа тоже не дает покоя Вавилову.

6 апреля 1941 г. в дневнике записана целая «притча» на эту тему – «История о воробье, раздавленном грузовиком»: вокруг «страшной махины истории» порхает воробей. «Но вот тот же воробей под машиной и весь мир для воробьиного сознания рушится, трескается, исчезает. А, в конце концов, совершенно несомненно, что с точки зрения кого-то или чего-то цена этому воробью и его сознанию грош. Погибает один, родится десяток. Воробьиное племя в целом для чего-то нужно, развивается, играет роль в „борьбе за существование“, какой-то шпынь в эволюционной машине. // Для преодоления ужаса и противоречия воробьиного сознания и машинной безучастности необходимо, чтобы воробей понял свою эволюционную роль и преодолел свое обиженное сознание».

Высшую стадию эволюции Вавилов часто мыслит как самоотречение личности, размывание индивидуальности – «развитие коллективного сознания: сознание, понимающее личность как эволюционное звено – самоотречение личности и, наконец, возникновение почти всемогущего сознания, меняющего мир» (31 июля 1939).

Вавилов ставит себя перед выбором: «или жить не раздумывая, как большинство живет, или жить для других, для мира, для превращения человека в „бога“, в творца природы» (23 марта 1940). Ранее приведенные многочисленные пафосные записи Вавилова о необходимости приносить «пользу людям» – жить «для других, для страны, для народа, принести ясную пользу» (14 сентября 1947) – во многом обусловливаются не гуманистическим посылом, а обратным ему: «Надо или примириться, признать себя скотиной, кем-то, кто умнее и шире нас, разводимой, или кончить эту мучительную волынку. ‹…› Примириться – значит от „я“ отказаться, жить для людей, земли, мира, вселенной» (31 декабря 1943). «Жить для мира, для всех надо не только на 75 процентов, как у меня было до сих пор, но на все сто. Самого себя надо полностью в себе истребить. Тогда, вероятно, будет легко прожить оставшиеся годы» (1 сентября 1946). «…самое правильное – <..> действовать как звено в общественной машине, в которую попал» (5 декабря 1947). «…чувствуется невыполненная обязанность передо „всем“. Чувство себя как части все сильнее и яснее» (30 мая 1948).

«Сила рода, общества, человечества в целом безгранична, удивительна и чем кончится не известно, если земля не погибнет в ближайшие тысячелетия. „Будете как боги“ – это слишком сильно сказано. Сила не в человеке, а в человечестве, в том, что культурное содержание сознания передается другим, изменяется, растет, налагается одно на другое. ‹…› Мне все яснее, что роль „я“, индивидуального сознания, роль дифференциала, близкого к нулю, но вместе с тем поистине потрясающим может стать неопределенный интеграл, все время растущий, культуры всего общества, совокупности людей во времени и в пространстве. Надо научиться жертвовать собою для этого целого. В этом единственный смысл существования» (8 мая 1949).

В начале 1941 г. во время сессии Верховного Совета РСФСР Вавилов размышлял о человеческой массе: «Сидя на депутатском стуле, чувствую эти десятки миллионов человеческих жизней, создающих что-то совсем, совсем новое. Эти десятки миллионов на глазах вырастают, одеваются культурой, и великая загадочная „эволюция“ человека становится ясно слышной» (4 апреля 1941). В начале 1943 г. Вавилов дважды употребляет образ «магнетизирующей силы государства». «…необычайно выросла магнетизирующая сила государства: дисциплинированная сотня миллионов. Сознание, поставленное в рамки и на службу» (7 февраля 1943). «Вижу яснее, чем раньше, страшную силу революции, превратившую народ в могучий таран, сейчас разбивающий немецкую сталь. Большевики сумели повернуть все „элементарные магнитики“ в одну сторону. Из людей можно сделать силу могучую» (2 мая 1943). «Овеществление» народа, его «инструментализация» в интересах государства осознаются, но вызывают не только положительные, но и отрицательные эмоции. «Чувствую общество, вырастающее на трупах и костях людей» (6 июня 1943) – напоминает запись двадцатилетней давности о поющих революционные песни детишках: «…не люди, а камни, кирпичи для будущего коллектива» (26/13 апреля 1920). «Странное ощущение исчезновения души из окружающего. Дети, старушки, солдаты, служащие ясны, просты и элементарны как гайки и винты громадного Левиафана» (16 июля 1943). «Эволюция – получение автоматизированного Бога…» (17 июня 1945).

Еще в ранних дневниках встречаются записи, свидетельствующие о внутренней приемлемости для Вавилова авторитаризма. 2 октября 1912 г. Вавилов пишет: «Ни в какое возрождение России я не верю, сгниет, растащат немцы, если, конечно, не появится Петра Великого в 5-й степени». Через три года, летом 1915 г. Вавилов делает еще несколько подобных записей. «На Руси сейчас гения нет, нет Петра, Россия, проснувшаяся Россия, готовая к новому чудесному, сверхъестественному – без головы. Боже, как жалки сейчас эти витии Меньшиковы, Милюковы, России нужен гений ума и воли, дела и слова» (11 июня 1915). «России сейчас нужен Петр, нужен гений, иначе она обречена. А где же он?» (3 августа 1915). О Петре I есть запись и в поздних дневниках, 5 апреля 1940 г. (в связи с известным фильмом): «Вихрь смертей Полтавского боя, Гангута, но смертей ликующих, победоносных, смерть Алексея. В жертву будущего, в жертву России, в жертву эволюции отдаются эти десятки тысяч жизней. Преодоленная смерть». Есть и прямое сравнение Петра I со Сталиным: 10 февраля 1946 г. одобрительно высказавшись об услышанной речи Сталина, Вавилов цитирует «Медного всадника» Пушкина – «Тяжело-звонкое скаканье по потрясенной мостовой».

И, разумеется, нельзя не вспомнить в этом контексте запись от 7 июня 1915 г.: «Война приведет Россию к „просвещенному