Девушка, которую ты покинул - Джоджо Мойес

— Мадам, вы можете нам сказать, что было написано на обратной стороне картины? Это, по всей вероятности, ключевой вопрос данного судебного разбирательства. Постарайтесь вспомнить дословно.

Эдит Бетюн снова оглядывает публику в зале:

— О да. Я прекрасно все помню. А запомнила потому, что никак не могла понять, что бы это могло значить. Там было написано мелом: «Herr Kommandant, qui comprendra: pas pris, mai donne». — Она делает паузу и переводит: — «Господину коменданту, который поймет: не взято, а отдано».

Лив слышит, как шум все нарастает. Ей кажется, будто у нее над головой кружится стая птиц. Она видит, как журналисты, с авторучками наготове, окружают старую женщину в инвалидном кресле, а судья, призывая к тишине, безуспешно стучит своим молотком. Она смотрит на галерею для публики, и до нее внезапно доносится звук аплодисментов. И ей непонятно, кому аплодируют все эти люди: то ли старой женщине, то ли торжеству справедливости.

Пол с трудом пробивается к Лив. Оказавшись наконец рядом, он притягивает ее к себе и с явным облегчением в голосе шепчет ей на ухо:

— Лив, она твоя. Она твоя.

— Она выжила! — то ли смеется, то ли плачет Лив. — Они нашли друг друга.

Лив оглядывается на беснующуюся толпу и понимает, что больше не боится ее. Люди улыбаются так, будто довольны исходом дела и больше не видят в ней врага. Братья Лефевр с похоронным выражением на лицах встают с места. И Лив счастлива, что Софи не уедет с ними во Францию. Джейн Дикинсон с обиженным видом медленно собирает вещи.

— Как вам это нравится? — расплывшись от уха до уха, спрашивает Генри. — Как вам это нравится? Никто даже не слушал, как бедняга Бергер выносит вердикт.

— Пошли, — говорит Пол, обняв ее за плечи. — Пора выбираться отсюда.

К Лив подходит секретарь суда, с трудом протиснувшийся сквозь толпу. Он пытается отдышаться, как после долгой дороги.

— Вот, мадам, — протягивает он Лив картину. — Мне кажется, это ваше.

Лив смыкает пальцы на золоченой раме. Смотрит на Софи: в тусклом свете зала суда волосы девушки на портрете кажутся живыми, а улыбка — загадочной.

— Думаю, нам стоит вывести вас через заднюю дверь, — добавляет секретарь.

И рядом тут же возникает охранник, который, бормоча что-то в переносную рацию, расчищает проход.

Пол уже делает шаг вперед, но Лив останавливает его.

— Нет, — говорит она и расправляет плечи, сразу став чуть выше ростом. — Не в этот раз. Мы выйдем через парадную дверь.

С 1917 по 1922 год Антон и Мари Левиль жили в маленьком домике на берегу озера в швейцарском городе Монтре. Жизнь они вели тихую и размеренную, чурались развлечений, довольствуясь обществом друг друга. Мадам Левиль работала официанткой в местном ресторане. Ее считали приветливой, старательной, но не слишком разговорчивой. («Да уж, редкое качество для женщины!» — искоса поглядывая на свою жену, любил говорить хозяин заведения.)

Каждый вечер, в четверть десятого, Антон Левиль, высокий, темноволосый, со странной разболтанной походкой, приходил в ресторан, дорога до которого занимала пятнадцать минут. Здоровался с управляющим, вежливо приподнимая шляпу, и ждал жену снаружи. Протягивал ей руку, и они шли домой, время от времени останавливаясь, чтобы полюбоваться закатным солнцем над озером или особенно нарядной витриной магазина. И, по свидетельству соседей, так происходило изо дня в день, и привычный распорядок Левили нарушали редко. Время от времени мадам Левиль отправляла посылки, небольшие подарки, в городок на севере Франции, а так, казалось, остальной мир их не слишком интересовал.

Выходные чета проводила, как правило, дома, изредка выбираясь в погожий день в местное кафе, где они или играли в карты, или сидели рядышком в уютной тишине, его большая ладонь накрывала ее маленькую руку.

«Отец всегда шутливо говорил месье Левилю, что если он отпустит мадам хотя бы на минуту, то ее унесет ветром, — вспоминала Анна Берчи, выросшая в доме по соседству. — А еще отец считал, что в общественном месте не принято так липнуть к жене».

Чем занимался сам месье Левиль, никто толком не знал, хотя было известно, что у него слабое здоровье. Вероятно, у него был свой скрытый источник доходов. Однажды он предложил написать портреты двоих соседских ребятишек, но из-за странного выбора красок и не слишком аккуратных мазков его работа была встречена без особого энтузиазма.

Большинство горожан сошлись на том, что предпочитают тщательно выписанные и реалистичные портреты кисти месье Блюма, живущего рядом с домом часовщика.

В канун Рождества по электронной почте пришло письмо.

О'кей. Официально сообщаю, что меня тошнит от прогнозов. И возможно, от дружеских отношений. Но я с удовольствием встретилась бы с тобой, если, конечно, ты не использовала свои благоприобретенные навыки в области вуду, сделав и мою куклу тоже (чего я не исключаю, так как в последнее время у меня иногда жуткие головные боли. Если это все же твоя работа, прими мои искренние поздравления).

Номер с Раником не прошел. Делить трехкомнатную квартиру с пятнадцатью работниками отеля из Восточной Европы оказалось не слишком приятным занятием. Но кто знал?

Через Gumtree я нашла новое жилье и съехалась с бухгалтером, помешанным на вампирской фигне. И вообще, он считает, что жить с девицей вроде меня, типа, круто. Похоже, он слегка разочарован, что я не забила его холодильник трупами сбитых на дороге животных или не предложила ему сделать самопальное тату. А так он нормальный. У него есть спутниковая тарелка, и его дом всего в двух минутах ходьбы от интерната, так что у меня теперь нет отмазки, почему я не поменяла миссис Винсент мочеприемник (не спрашивай).

Так или иначе, я искренне рада, что тебе удалось сохранить картину. Правда. Жаль, что дипломат из меня никакой.

Я по тебе соскучилась.

Мо

— Пригласи ее, — заглядывая ей через плечо, говорит Пол. — Жизнь ведь такая короткая.

И она, даже не успев как следует подумать, набирает номер.

— Итак, что ты делаешь завтра? — не дав Мо открыть рта, спрашивает она.

— Это что, вопрос на засыпку?

— Хочешь прийти в гости?

— И что, пропустить ежегодный бесплатный цирк у моих родителей, с испорченным пультом от телевизора и рождественским выпуском «Радио таймс»? Ты, наверное, шутишь!

— Ждем тебя в десять. Я готовлю на пять тысяч человек. И не откажусь, если кто-нибудь почистит картошку.

— Я приду, — не в силах скрыть своего восторга, говорит Мо. — И даже принесу тебе подарок. Тот, что я, по правде говоря, уже купила. Ой, но мне придется отлучиться, чтобы помочь старикам подписать открытки.

— У тебя действительноесть сердце.