Великий полдень - Сергей Морозов

Вот и теперь с минимумом внешней охраны он объяснял народу свои воззрения на характер государственной власти, которые прямо вытекали из идеологии России:

— Нет, не я, Федор Голенищев, собираюсь управлять вами. Неблагодарная это работа. Я даже пошлю вас, милые мои, куда подальше, если даже вы сами станете умолять меня об этом одолжении. Покорно благодарю! У меня своих проблем хватает. Увольте и попробуйте сами. Каждый из вас на моем месте прекрасно с этим справится. Вот, к примеру, вы, уважаемый!.. — Федя поманил к себе какого то небритого мужичонку из ближних рядов. — Ну да, вы, вы!.. — Мужичонка, не выпуская из рук полиэтиленовый мешок с какой то дрянью, довольно развязно приблизился и довольно нагло осклабился. — Давайте, уважаемый, — продолжал Федя Голенищев, — добро пожаловать на мое место. Вы согласны? С юридической точки зрения, это совершенно законная замена!..

И Федя, как бы освобождая место народного любимца, спрыгнул с крыла бронированного лимузина и подвел к нему неожиданного кандидата. Мужичонка с мешком, однако, ничуть не смутился и без долгих уговоров действительно взгромоздился на капот машины.

— Это я могу, — громко заверил наглый мужичонка. — Не хуже некоторых!

Хлопнув «преемника» по плечу, Федя отошел и скромно занял место среди публики. На площади установилась недоуменная тишина: все ждали, что выйдет из этого явного трюка, думали, что Федя продолжит разговор с наглым мужичонкой, гадали — кто кого оконфузит, но Федя молчал. Пока длилась пауза мужичонка, деловито похлопал жилистой рукой по сверкающей поверхности лимузина, словно осваиваясь с неожиданным назначением, после чего, не переставая нагло ухмыляться, оглядел площадь и прогнусавил:

— Стало быть, формальности можно считать законченными, уважаемые? Пора приступать к исполнению…

Он слез с капота, с достоинством подошел к задней дверце лимузина и кивнул одному из охранников: открывай, мол. Он, наверное, так бы чего доброго и уехал, если бы вдруг в толпе не выдержала какая то тетенька с авоськами. Она приподнялась из самой глубины народной, держа в каждой руке по грузу, охнула:

— Господи, он же щас же к бабам поедет и напьется!

— Глупая, — с обидой отозвался мужичонка, — у меня ж государственные дела особой важности!

— Нет, уважаемый, — также не выдержал какой то пенсионер, приподнимаясь и прищуриваясь на кандидата, — ты нам сначала свою программу изложи, а после отчаливай! Может, ты и не компетентен вовсе!

— Вот я тебе сейчас как дам мешком по голове, сразу увидишь, компетентен я или не компетентен! — неожиданно вспылил новоявленный управитель.

Эта горячность и обидчивость его и погубили.

— Все слышали? — завопил старик, хватаясь за сердце. — Это же настоящий фашист — террорист!

Народ вокруг тревожно загудел. Видимо, и в правду поверил в происходящее: что наглый мужичонка сейчас сядет в лимузин и будет таков, а там поди расхлебывай. Благодушие толпы мгновенно сменилось яростью. Раздались гневные выкрики.

— На старика мешок поднял!.. Террорист!.. Программу излагать не желает!.. Некомпетентен!

— Ну ну, полегче, уважаемые! — начал было мужичонка заносчиво — повелительным тоном. — Будет вам программа. Как же без программы…

Но было уже поздно. Несколько человек угрожающе придвинулись к лимузину.

— Не нужна нам твоя программа!.. В шею его!.. Террорист!.. Самозванец!.. Эй, охрана, что стоите! Посмотрите ка, что у него в мешке!..

Нервы сдали. Мужичонка не на шутку заволновался и, инстинктивно загораживаясь мешком, стал жаться ближе к рослым охранникам. Охранники откровенно потешались.

— Бери свой мешок и уматывай, — посоветовали ему.

Провожаемый свистом, тычками и пинками мимолетный самозванец был с позором изгнан с площади. Народ облегченно вздохнул. Лица снова осветились улыбками.

— Хотим нашего дорогого кандидата! — раздались крики из дальних рядов.

Федя Голенищев занял свое прежнее место.

— Тс с с! Тс с с! — приложил он палец к губам и заговорщически подмигнул народу. — Сегодня агитация и митинги запрещены. Как ни как выборы идут.

Народ тоже начал понимающе перемигиваться и угомонился.

— Ну вот, я же говорил, — многозначительно продолжал Федя Голенищев, — вы и сами прекрасно умеете собой управлять. Руководителей у нас всегда хватало. Не управление вам нужно, дорогие мои, не руководство, а совсем другое!.. Вам нужно, чтобы о вас заботились! Вам нужно, чтобы о вас заботились и помнили!

— Хотим нашего дорогого кандидата! — дружно откликнулась площадь. — Хотим Федю Голенищева!

Таким образом публика, собравшаяся в главном зале Шатрового Дворца позабавилась тем, как перед ней разыграли первый номер праздничной программы в духе эпических народных сцен. С самого начала был дан энергичнейший старт веселью. Признаюсь, даже я не смог до конца распознать, было ли все происшедшее на Треугольной площади подготовлено заранее или вышло экспромтом. Наш Федя Голенищев был неподражаемым мастером на такие штуки. Не даром в кулуарах любили повторять: «Наш Федя Голенищев — это Марк Аврелий и Цицерон сегодня!»

Как только представление на площади закончилось, Федя сел в лимузин и покатил в Москву, а мониторы в главном зале переключились на краткую сводку теленовостей. По всей столице были зафиксированы народные гулянья. Толпы почитателей нашего кандидата уже праздновали победу. Неофициальные, предварительные сведения общего компьютерного контроля не оставляли сомнений в том, каковы должны быть окончательные результаты выборов. Отсюда и ликование… Правда, сообщалось о появлении в городе изрядных скоплений недовольных, одержимых прямо противоположными настроениями. Эта часть населения выражала глухое недовольство текущим развитием событий и, якобы, поддерживала «государственную» позицию, то есть позицию прежней государственной администрации и старого правительства. Однако в целом обстановка была спокойная. Экстремистские группировки затаились и не проявляли никакой активности. Стало быть, военные твердо стояли на своих постах.

Не успели закончиться новости, как в главный зал уже входил герой дня Федя Голенищев. Он все еще был возбужден недавним выступлением на Треугольной площади. Его снова встретили рукоплесканиями и поздравлениями. Банкетные столы были накрыты. В бокалах играло шампанское. В какой то миг мне показалось, что впереди нас ожидает довольно таки чинное и чересчур официальное мероприятие. Опять речи, опять лозунги. Но Федя Голенищев, поднявшийся для того, чтобы открыть гулянье, и на этот раз оказался молодцом. Он вообще не стал произносить никаких речей. Он поднял бокал с шампанским, словно это был олимпийский факел, и громко крикнув «Ура!», одним глотком осушил бокал и что было силы, эффектно хлопнул его об пол. В следующую секунду несколько сот гостей, последовав его примеру, принялись швырять на пол свои бокалы, отчего по залу прокатилась оглушительная волна великолепного хрустального звона. Праздник начался.