Жаклин Кеннеди. Американская королева - Сара Брэдфорд

Почти половина из сотен интервью, которые взял Манчестер, собирая материал для книги, потребовали большого эмоционального напряжения, но самыми мучительными были часы, проведенные с Джеки. На кассетах слышен стук кубиков льда, звук чиркающих по коробку спичек. (Манчестер тогда уже два года не курил, но тут не выдержал, снова начал дымить и бросил лишь еще через восемь лет.) За литрами дайкири и множеством сигарет он задавал вопросы, а вдова обнажала душу в многочасовых магнитофонных записях, ныне запечатанных и хранящихся в Библиотеке Кеннеди, откроют их лишь в 2067 году. Книга Манчестера началась слезами, ими же и закончилась.

Многие месяцы после Далласа не было ни малейшей эмоциональной отдушины. Особенно большого напряжения требовали публичные мероприятия. 25 мая Джеки летала в Нью-Йорк на открытие выставки, посвященной Джону Ф. Кеннеди. 29 мая, в день рождения Джона, его память почтили телепередачей, которую транслировали по всем каналам и в которой участвовали ведущие мировые лидеры. Поминальная служба в вашингтонском соборе Св. Матфея, как сказал Дэвид Ормсби-Гор Макмиллану, стала «для Джеки подлинной мукой. Ведь она осознала, что ничуть не примирилась со случившимся в минувшем ноябре».

Джеки не ведала покоя. Лето 1964 года она проводила в Хайаннисе, работала с Лорой Бергквист и фотографом Стэнли Тетриком над мемориальным выпуском журнала Look, который выйдет к годовщине смерти президента. «Мы приехали в Хайаннис сделать несколько снимков Джеки и детей, – писала Бергквист, – и я убедила ее написать несколько слов о президенте. Она согласилась и серьезно работала. Писала и переписывала…»:

Минул почти год с того дня, как он ушел. Сколько раз – в день его рождения, в годовщину свадьбы, глядя, как его дети бегут к морю, – я думала: «В прошлом году он видел это в последний раз». Он всегда был полон любви и жизни. И теперь, когда понимаешь, что тогда все это было в последний раз, он кажется таким ранимым…

Теперь я понимаю, что его присутствие было волшебством. Я и раньше знала… но могла бы догадаться, что волшебство не продлится долго.

Он стал легендой, а предпочел бы быть человеком…

Для мемориального выпуска Джеки подобрала цитаты из любимых авторов Кеннеди, выписала отрывки, которые Фредерик Марч и Флоренс Элдридж продекламируют на ужине в Библиотеке Кеннеди, а потом на съезде демократов: «Улисса» Теннисона (тот отрывок, который выучила для него наизусть и читала ему); строки из «Ричарда III» и «Генриха V» Шекспира; надгробную речь Перикла; «Остановившись на опушке в снежных сумерках» Роберта Фроста; «Тело Джона Брауна» Стивена Винсента Бене; элегию Томаса Дж. Дэвиса на смерть ирландского патриота Оуэна О’Нила. Выписала строки из «Пути пилигрима» Джона Бакана, оплакивающие смерть его блестящего друга Реймонда Асквита, погибшего в Первой мировой; Джон очень любил эти строки, а Джеки казалось, они написаны о нем самом:

…для немногих избранных, вроде Реймонда, нет разочарования. Они вступают в жизнь с мальчишеским достоинством, и полдневный их час сохраняет всю свежесть утра. Добрые феи конечно же принесли к его колыбели все свои дары. Наделили его красотою личности, талантом красноречия, умом, который легко справляется с любой задачей, поэтичностью и любовью к всему прекрасному, обаянием, что привлекало друзей, нежным и храбрым сердцем. Лишь одного они ему не дали – долголетия.

Она работала с редакторами Look над макетом, предлагала конкретные фотографии к конкретным цитатам, подчеркивала строки, которые ему особенно нравились. О «Свидании со смертью» Сигера она писала: «Это самое потрясающее из всех стихотворений, какие он любил».

Бергквист характеризовала тогдашнее настроение Джеки как «печальное и тоскливое»: «Она говорила, что порой, просыпаясь по утрам, не верит, что мужа больше нет. Не верит, что никогда больше не увидит его, разве что в ином мире, который наверное существует. Она размышляла о том, как будет жить дальше, и говорила, что рассказывать о нем в записанных на пленку интервью для Библиотеки Кеннеди… было мучительно».

На самом деле весь этот год Джеки находилась на грани нервного срыва, и только Бобби помогал ей держаться. Временами она погружалась в бездну отчаяния, думала, что жизнь кончена и ей осталось проживать один тягостный день за другим, пока дети не вырастут. У нее даже возникала мысль отдать детей Бобби, поскольку она чувствовала, что заражает их своими страданиями, ведь, по ее словам, она как «кровоточащая рана». Буквально все вокруг напоминало ей о Джеке – особенно в Хайаннис-Порте. Она часто плакала, и Каролина утешала ее. Девочка стала задумчивой и печальной, смерть отца повлияла на нее куда сильнее, чем на малыша Джонни. Только с Бобби она расслаблялась и шепотом поверяла ему секреты, как когда-то отцу.

Джеки и Бобби всегда были близки, и смерть Джона сблизила их еще больше – и эмоционально, и духовно. Соланж Батсель, давняя подруга Джеки с парижских времен, после развода с мужем поселилась в Нью-Йорке по соседству и довольно часто виделась с Джеки. Она пишет, что подруга была «очень печальна»: «Она тогда спряталась в своей раковине, а Бобби заставлял ее устраивать ужины. И на все эти приемы Джеки надевала одно и то же старое желтое платье. Мне кажется, в те дни ей вообще было плевать на себя, она не думала о том, чтобы принарядиться или купить новое платье».

Но даже в депрессии Джеки старалась сделать все возможное, чтобы помочь Бобби. Например, он попросил ее об одолжении – встретиться с Дороти Шифф, влиятельной издательницей New York Post, которая могла сыграть ключевую роль в его кампании по выборам в сенат. Дороти говорила Бобби, что мечтает познакомиться с Джеки, и он обещал организовать встречу. В субботу 10 октября встреча состоялась. Джеки, одетая просто, выглядела великолепно и держалась с королевским достоинством. Когда Шифф, гостья, к тому же старше по возрасту, замялась у входа в другую комнату, чтобы «пропустить ее вперед, как всегда в Белом доме пропускали первую леди», Джеки вошла первой. По словам Шифф, она «много говорила в третьем лице».

«Когда речь заходила о Джоне, – вспоминала Шифф, – на ее глаза наворачивались слезы: “Говорят, время лечит. Но сколько должно пройти времени? На прошлой неделе я забыла отказаться от газет [имеется в виду публикация доклада комиссии Уоррена], получила их и увидела доклад, а затем отменила доставку на всю неделю. Пошла в парикмахерскую, взяла в руки Look – то же самое, ужасно. Надо как-то дожить до конца ноября… Каждый уик-энд ждешь кого-то домой… понапрасну…” Тут зазвонил телефон. И у меня возникло ощущение, что это, наверное, Бобби…»

Джеки однажды сказала мне, что кой-кому из нас нужно простить иные поступки, совершенные в годы непосредственно после смерти президента. Думаю, она имела в виду не только меня, но и себя тоже.

Из интервью Теодора Соренсена

Джеки начала оживать в начале лета 1965 года. «Не знаю, была ли она тогда действительно счастлива, – вспоминал один из соратников Кеннеди и друг Бобби. – Но мне кажется, через несколько лет после смерти Джона, примерно в 1965–1968-м, ей стало лучше, в эмоциональном плане. Жизнь налаживалась. Бобби был рядом, и, по-моему, все обстояло неплохо». Чак Сполдинг, который оставался близким другом семьи, говорил биографу Кеннеди, Найджелу Гамильтону, что Джеки и Бобби стали любовниками и что он хорошо на нее влиял.