Еще ближе - Юлия Леру

замирая в руках Терна, я позволяла себе безостановочно шептать его имя, прижимать его к себе и целовать так, как никого и никогда не целовала. Обнимая его, я забывала о времени и расстоянии, когда-то разделившем нас. Я снова была Одн-ной, любившей его всю жизнь. А он снова был моим Терном.

Только моим.

И я не спрашивала себя, что будет дальше.

Я проснулась утром за десять минут до звонка будильника на телефоне. Проверив время, повернула голову в сторону Терна и увидела, что и он уже не спит. Лежит и смотрит на меня со странным выражением лица, от которого мне стало не по себе.

— Что-то не так? — Я могла представить, как выгляжу утром, но здесь было явно не восхищение и не отвращение.

— Все так, — сказал он. — Я просто смотрю на тебя.

Я не знала, как на это реагировать, поэтому повернулась, намереваясь встать, но он удержал меня, взяв за руку.

— Не уходи. Погоди немного.

Я улеглась обратно. Было еще темно, но свет уличного фонаря, падающий в окно, разгонял мрак в комнате. Рука Терна притянула меня поближе, и вскоре мы оказались совсем рядом. Он погладил мое лицо, провел ладонью по плечу, скользнул по груди, заставив меня затрепетать.

— Сегодня меня должны официально принять в Совет, — сказал он тихо, глядя на меня. — В группу, которая будет контролировать разработку Кристалла после того, как все кончится.

— И это значит? — осторожно спросила я.

— Я останусь рядом с тобой, — сказал он. — Разработка Кристалла будет проходить на одной из высокоразвитых планет далеко от Белого мира. Кристалл блокирует лихорадку возвращения, так что тебе не потребуется Одн-на.

Я вдруг осознала, что с момента полета на Санторини ни разу не обратилась к ангелам за помощью. Лихорадка прошла? Кристалл и ее вылечил?

— Я даже не обратила внимания, — сказала я.

— Тебе было немного не до того, — сказал Терн. — Но я не о лихорадке. Ты слышала, что до этого я тебе сказал?

— Да, — сказала я. — Я…

Мне было трудно вот так лежать с ним лицом к лицу и говорить о своих чувствах спокойно, не в пылу страсти.

— Я рада, что ты будешь со мной.

— Я больше не намерен с тобой разлучаться. — Он притянул меня к себе и коснулся губами губ. — Мы слишком долго были вдали друг от друга.

Еще поцелуй. Я обняла его, чувствуя, как внутри все сжимается — и от слов, и от эмоций, и от прикосновений.

— Я не хочу терять ни минуты времени.

И еще один поцелуй. Терн потянул меня на себя, и я оказалась сверху. Мы целовались так, словно мир остановился, и на свете остались только мы — как сумасшедшие, лишившиеся разума, как безумцы, как…

Звонок будильника заставил нас обоих замереть. Я подняла голову и посмотрела на телефон, лежащий на тумбочке. Веселая мелодия словно насмехалась на нами.

— Ненавижу будильники, — сказал Терн мне в шею. Его уже сбившееся дыхание пощекотало кожу, и я, покрывшись мурашками, засмеялась и от его слов, и от щекотки.

— Надо было проснуться пораньше.

— Сегодня заснем попозже, — сказал он, не отпуская меня, и это недвусмысленное обещание заставило меня покраснеть.

Я улыбнулась своим мыслям и, покачав головой, все-таки с неохотой сползла с Терна. Он поймал меня за руку, заставив посмотреть в глаза.

— Я серьезно. Мы обязаны довести это начинание до конца.

— Как скажете, господин советник, — под его взглядом я вспыхнула еще сильнее, но все-таки высвободила руку и убежала в ванную.

Мы вышли из здания все вместе. Берк зевал, Льза потирала сонные глаза. Она рассказала мне, что полночи проговорила по телефону с Сатри, расспрашивала ее о подробностях нападения.

— Это было страшно, — сказала она нам уже по дороге. — Сатри в истерике, Ракель ее успокаивала полдня. Там все залито кровью. Везде куски тел. По телевизору наверняка покажут. Было много журналистов, везде вертолеты летали.

У здания представительства уже стояли машины. Мы поднялись в зал заседаний, поздоровались с остальными и расселись по залу, но теперь в произвольном порядке. Терн сел рядом со мной в первом ряду. Я положила на подлокотник кресла руку, и он накрыл ее своей рукой.

— Охомраро под надежной защитой, — заметил Берк вполголоса, увидев этот жест, а я вдруг вспомнила тот далекий совет шестнадцать здешних лет назад и руку Керра, вот так же накрывшую мою руку.

Ощущение дежавю было таким сильным, что мне пришлось посмотреть на Терна, чтобы убедиться в том, что сидит рядом со мной именно он. Я вздохнула, думая о том, а как бы все сложилось, если бы Керр не погиб. Позволила бы я Терну снова завладеть своим сердцем, смогла бы довериться ему? Я не знала. Сердце говорило, что рано или поздно я сдалась бы на милость своих чувств. Разум же считал, что мне бы хватило силы воли не нарушать данного Керру слова.

В каком случае я была бы несчастнее?

Я постаралась отбросить мысли о том, что было бы, и сосредоточилась на том, что происходило сейчас.

На большом черном экране позади трибун уже шла трансляция из камеры, где содержались демонопоклонники. Доктора колдовали над ними, вводя в кровь какие-то препараты — как я поняла, они должны были привести пострадавших от мыслебомбы в чувство.

Ирм’дал, заняв место на трибуне, провел краткий инструктаж. Мы прошлись по пунктам протокола допроса, обговорили моменты с Кристаллом и внушением, которое, в случае чего, должны были использовать. Потом на помост поднялся Терн, и нам представили нового члена Совета, заместителя руководителя исследовательской группы. Он сдержанно поблагодарил Совет за оказанное доверие и пожелал нам удачи.

На лифте мы спустились на самый первый этаж. По длинному коридору добрались до комнаты повышенной безопасности, где должен был проходить допрос.

С нами пошли Дер и еще два ангела, и именно они определили порядок допроса. Сначала женщина — единственная из пленных, а потом мужчины. Официально было разрешено применять при допросе травмирующие методики воздействия. В них входили внушение, ангельская сыворотка правды и некоторые вызывающие боль медикаменты. Я надеялась, что до последних не дойдет.

Пленницу в узах смирения и покорности ввели в помещение. Пристегнули к креслу, подключили к капельнице с сывороткой правды. Ненавидящий взгляд этой молодой и красивой женщины сразу уперся в