Калигула - Зигфрид Обермайер

— Провалитесь вы все к Орку — все вместе взятые!

Дело было настолько ясным, что не требовало провозглашения приговора. В конце консул Доминиций Корбулон оповестил о строжайшем запрете императора оказывать любые почести его родственникам, особенно сестрам, за нарушение которого будут грозить высокие штрафы.

Со своими ненавистными сестрами Калигула рассчитался без свидетелей.

— Ну что, Агриппина Августа, будущая императрица, любовница государственного изменника Лепида, время прекрасных мечтаний позади. Это относится и к тебе, Ливилла, хотя я не могу представить, что моя смерть могла принести тебе какую-нибудь выгоду. Ты хотела выйти замуж за своего поэта-инвалида? Тогда ты все равно скоро стала бы вдовой — нет, я понимаю, кто тебя надоумил.

Он показал на Агриппину, пристально глядя на нее переполненными ненавистью глазами.

— Эта мегера, чье существо состоит из жадности, тщеславия и властолюбия. Лепида можно считать счастливчиком, что он не стал твоим мужем. Счастье в несчастье, называю я это. Собственно, я должен вас обеих отдать в руки палачу, но в память о нашем отце я дарю вам жизнь. Но не радуйтесь слишком рано: красивой эта жизнь не будет! Сенат выдвинет против вас обвинение в государственной измене и нарушении супружеской верности, и только моей милости вы должны быть благодарны, что избежите смертной казни. Я подыщу для вас острова, по сравнению с которыми подземелье Орка покажется наиприятнейшим местом. Там вы сможете до конца дней размышлять о том, к чему приводит измена. И не забывайте: у меня для вас найдутся не только острова, но и мечи!

На краю лагеря была сооружена деревянная трибуна, настолько высокая, чтобы каждый со своего места мог хорошо видеть происходящее. Калигула в своей обычной спешке назначил казнь обоих предателей на один день. Агриппину и Ливиллу принудили наблюдать за ней, стоя со связанными руками.

Гордо и спокойно поднялся Гетулик на возвышение, опустился на колени и склонил голову. Когда палач натренированным ударом отделил ее от плеч, Ливилла отвернулась, Агриппина же внимательно за всем наблюдала без видимого волнения.

Ее любовник Лепид, по жизни кутила и сластолюбец, даже и не думал молча встретить свой последний час. Он громко крикнул Калигуле:

— И ты скоро окажешься на моем месте, ты, старый развратник, любитель залезть в чужую задницу. Мы скоро с тобой…

Охранник ударил его эфесом по зубам. Лепид выплюнул кровь вместе с осколками зубов, выпятил зад в сторону Калигулы и принялся вихлять им, как дешевая проститутка. Палач схватил его за волосы и заставил склониться. Но Лепид не собирался вести себя смирно, и первый удар пришелся ему по плечу. Только после третьего удара голова его покатилась по деревянному настилу.

Агриппина прокричала Калигуле:

— Это было достойное прощание, ты его заслужил! Надеюсь, предсказание скоро исполнится!

Ее быстро увели, и толпа начала расходиться. Ни один не сомневался, что предатели получили по заслугам. Император и полководец должен быть строгим и справедливым, каковым и являлся Калигула в их глазах.

Император сразу же послал в Рим подробное сообщение о происшедших событиях. Сенат принес благодарственную жертву за его спасение и направил на Рейн делегацию, чтобы выразить свое поклонение божественному. К несчастью Клавдия Цезаря, именно ему поручили ее возглавлять.

Он пожаловался Каллисту:

— Почему не пошлют кого-нибудь помоложе? Я тяжело переношу путешествия, кроме того, я не уверен, что Калигула обрадуется моему появлению. Теперь, когда ты знаешь, что он хочет отделаться от меня… Возможно, он думает, что я тоже был замешан в заговоре, и прикажет меня потихоньку убрать. Только потому, что все сенаторы слишком трусливы, выбрали меня…

— Успокойся, Клавдий Цезарь! Мне все видится по-другому: поездка, наоборот, может стать для тебя выгодной. Возможно, император поручил кому-нибудь в Риме убрать тебя — прости мне ужасное выражение, но император сам употребляет его довольно часто. Если же ты окажешься в пути с официальной миссией, с тобой ничего не случится. И не торопись возвращаться! Притворись старым, больным человеком, которого утомило путешествие и которому необходимо поправиться в дальнем имении. Так мы выиграем время, Клавдий Цезарь, и, надеюсь, скоро наступят дни, когда мы сможем свободно вздохнуть — ты, я, изгнанные сестры императора, патриции, сенат, да и весь Рим!

Каллист владел даром убеждения, и Клавдий, немного успокоенный, отправился в дальний путь.

Прошло два месяца, а нога Хереи все еще оставалась слабой. Боль не уходила, и он едва мог ступить на ногу. Врач задумчиво качал головой.

— Не понимаю! Кости срослись, остался только обычный отек. Возможно, воспаление еще продержится какое-то время, к тому же зимнее время не благоприятствует заживлению. Будет лучше, если ты отправишься на Путеоли, к источникам. Советую тебе купаться там пять-шесть раз в день, причем твоя больная нога должна каждый раз не меньше получаса оставаться под водой. Как правило, в таких случаях скоро наступает ощутимое улучшение или полное выздоровление.

— Я должен сам за все заплатить?

Врач кивнул.

— К сожалению, трибун. Если бы это произошло на службе… Но не думаю, чтобы пребывание там стоило тебе слишком дорого. Я напишу распоряжение, и ты сможешь остановиться в военном госпитале, где тебе предоставят и еду. Тебе надо будет оплатить только ванны и дорогу.

— Но не настолько уж я бедный, — скромно сказал Херея.

— Дело не в этом. У вас, преторианцев, жизнь не самая легкая, и я считаю справедливой денежную поддержку в случае болезней. Итак, трибун, сделай как я тебе советую, и через несколько недель ты забудешь, что у тебя когда-то была сломана нога.

Херея обо всем рассказал Сабину, и тот тут же воодушевился.

— Я поеду с тобой! — закричал он. — Что может быть лучше возможности зимой понежиться на источниках?

Лицо Хереи засветилось от счастья.

— Я так рад, Сабин! Но как я попаду на Путеоли? Так долго скакать на лошади с больной ногой я не смогу.

Сабин отмахнулся:

— Не беспокойся! В том, что случилось с тобой, все-таки виновата моя семья, и я смогу хоть чем-то отплатить за твою дружбу. Мы наймем барку и спустимся на ней по Тибру до Остии, а оттуда до Путеоли нас домчит парусник. Когда прибудем на место, снимем виллу вблизи серных источников, так, чтобы ты мог добираться до них пешком. Мне тоже не повредит немного отдохнуть от Рима. Когда Калигула вернется, времени принимать лечебные ванны не останется.

— Тогда мы вместе будем служить во дворце, и ты станешь свидетелем, какие шутки император отпускает на мой счет, — с горечью произнес Херея.

— Не думай об этом! Займемся лучше приготовлениями. Когда мы отправляемся?

— После новогоднего праздника девятого января. Ко дню Марса, двадцать седьмого февраля, мы должны вернуться. Марсия не очень обрадуется…