Русская Православная Церковь за границей в 20-е годы XX века - Денис Владимирович Хмыров

случае, если Высокопреосвященным Митрополитом Евлогием будет представлен Архиерейскому Синоду устав сего института, а речь об утверждении нынешнего состава преподавателей может быть лишь по представлении ученых трудов их, напечатанных заграницей, и по рассмотрении их.

3) Выразить пожелание о том, чтобы Богословский институт освободить от денежной помощи масонской.

4) Затребовать уставы Братства Св. Софии прежний и нынешний, поручив Архиепископу Феофану представить доклад о сем Братстве Архиерейскому Синоду.

Здесь же помещена выписка из определения Архиерейского Синода от 27 марта – 9 апреля 1925 года:

Заслушав переписку по вопросу о предполагаемом открытии в Париже русской духовной академии, Архиерейский Синод, на основании бывших суждений, постановили: Архиерейский Синод не может смотреть на проектируемую Высокопреосвященным Митрополитом Евлогием русскую православную духовную академию в Париже как на духовно-учебное заведение, имеющее обслуживать нужды только его Западно-Европейской епархии, так как большинство церквей, входящих в состав сей епархии, обслуживает беженцев и потому являются временными и с возвращением беженцев в Россию прекратят свое существование; незначительное же число постоянных церквей в названной епархии не вызывает никакой надобности в наличии специально для них особой духовной академии или другого духовно-учебного заведения. Поэтому очевидно, что инициаторы открытия в Париже высшего духовно-учебного заведения безусловно имеют в виду его воспитанников и для других русских заграничных епархий, и даже для епархий, находящихся на территории России. Исходя из сего положения, епископы Российской Православной Церкви не могут отнестись к возбужденному Митрополитом Евлогием вопросу об открытии в Париже духовной академии безразлично, коль скоро в их епархиях, среди кандидатов на священство, станут появляться воспитанники этой академии. А посему учреждение духовной академии или другого духовно-учебного заведения, утверждение их устава и учебных планов, назначение и увольнение учебного персонала должно происходить по правилам быв. Российских духовных академий и других духовно-учебных заведений, т. е. эти акты должны быть совершены высшей церковной властью, по представлению, в данном случае, управляющего русскими православными церквами в Зап. Европе.

В марте следующего, 1927 года, на заседании Архиерейского Синода прозвучал доклад члена Синода архиепископа Феофана в связи с поступившими обращениями группы лиц из Сербии, Франции и Англии по вопросу отношения Русской Православной Церкви за границей к YMCA, после состоявшихся постановлений Архиерейского Собора 1926 года. Докладчику было поручено составить новую редакцию постановления Архиерейского Собора в отношении YMCA[1071]. В июне рассматривалось сообщение, в котором свое отношение к YMCA выразил также архиепископ Харбинский Мефодий[1072].

Таким образом, в позиции Архиерейского Синода отразились следующие тенденции: стремление упрочить централизацию церковной власти, сохранить общие нормы духовного образования, преемственность его дореволюционных российских традиций, а также избежать «модернистского», новаторского влияния в церковных вопросах и порядке подготовки священнослужителей.

Русское Пастырско-богословское училище в монастыре святого Кирика в Болгарии

Другим духовным учебным заведением, которому уделялось большое внимание Архиерейского Синода, являлось Пастырско-богословское училище в монастыре св. Кирика в Болгарии. Предыстория этого учебного заведения касается Пастырско-богословского училища в Константинополе, о чем ходатайствовал владыка Дамиан (Говоров) в своем письме к Временному Русскому Церковному Управлению от 20 ноября 1921 г. (подобное училище было открыто им в Ставрополе, но просуществовало всего 2 месяца). Прошение было отклонено «…ввиду нецелесообразности открытия параллельных курсов, каковые уже открыты при управляющем русскими православными общинами Константинопольского округа».

Но ВРЦУ принимает решение «одобрить в принципе проект Преосвященного Дамиана» и предлагает ему через архиепископа Анастасия (Грибановского) прислать на утверждение проект Устава, учебных планов и смету училища. Из воспоминаний современников известно, что владыка Дамиан критически относился к деятельности Высшего церковного управления, которое критиковал за излишний бюрократизм[1073].

Епископ Дамиан писал, что, привыкнув к бюрократизму в России, Зарубежное ВЦУ устраивало переписку по любому вопросу, заводило длинные споры о каноничности того или иного предприятия, будь то открытие нового прихода, братства или училища, – отмечает исследователь. – В то же самое время католики без всяких разрешений и переписки открывали курсы, приюты и т. д. Епископ Дамиан констатировал, что все дело просвещения и благотворительности в Константинополе взяли на себя католики[1074].

Вскоре после прибытия в Константинополь епископ Дамиан возобновил работу Свято-Владимирского братства.

Благодаря американским гуманитарным организациям, иерарху удалось получить не только материальную помощь, но и дом на 36 комнат. Здесь архипастырь открыл интернат для русских детей-сирот. Таковых набралось до 50 человек.

Для того, чтобы интернат ни в чем не нуждался, архипастырь устроил при нем прачечную и рыбокоптильню. Таким образом, обитатели интерната через некоторое время стали обеспечивать себя сами, не обращаясь к чьей-то помощи[1075].

10 января 1922 г. епископ Дамиан отправил требуемые документы во ВРЦУЗ, и просил разрешение открыть училище уже в Болгарии, поскольку Священный Синод Болгарской Православной Церкви предоставил ему один из монастырей.

В смете, составленной епископом Дамианом, предполагалось, что начальник училища будет получать 3600 рублей в год (и еще 600 рублей за 6 годовых уроков), кроме того он предполагал, что понадобится труд 5 преподавателей (всего 8700 рублей в год), общий же годовой проект фонда зарплаты и канцелярских расходов составил 25 000 рублей[1076].

Епископ Дамиан еще в 1921 г. вступил в переписку с болгарскими иерархами, предлагая им открыть Богословско-пастырское училище. Первоначально архипастырь предлагал открыть его на Шипке, превратив находящийся здесь русский храм, а также прилегающие здания в русский духовно-просветительский центр. Просьба о передаче зданий не была одобрена Архиерейским Синодом РПЦЗ по причине того, что принадлежащее храму здание использовалось в качестве инвалидного и детского домов[1077].

24 сентября 1922 г. в своем письме во ВРЦУЗ Преосвященный Дамиан просит дать ему необходимые полномочия по званию начальника учебного заведения для организации педагогической деятельности. На заседании 15 октября 1922 г. Временный Архиерейский Синод РПЦЗ постановил «предоставить Преосвященному Дамиану соответствующие полномочия», при этом предписав епископу Дамиану уведомить об этом Управляющего русскими православными общинами в Болгарии, епископа Лубенского Серафима (Соболева). Кроме того, Синод разрешил епископу Дамиану обращаться по делам училища непосредственно к Синоду. «С одной стороны, все свои действия владыка Дамиан очень почтительно согласовывал с священноначалием, – отмечает исследователь, – но, с другой стороны, послав соответствующий запрос, нередко не ждал положительного ответа, а, полагаясь на волю Божию, начинал действовать. Так и открытие училища состоялось без особой резолюции и участия представителей Архиерейского Синода РПЦЗ 16 сентября 1923 г. Божественной литургией и молебном. На следующий день к регулярным занятиям приступили 10 человек, хотя сообщалось, что прошения подали 75 человек, а были приняты 42 человека, но из них многим училище не смогло гарантировать стипендию[1078].

Однако все оказалось не