Княгиня Ольга. Две зари - Елизавета Дворецкая

Малуша невольно ахнула, вздрогнула, схватилась за Обещану – не то желая удержаться, когда будут тащить, не то собираясь бежать. Лишь этим вечером вид подруги вызвал у нее слезы, напомнив про киевский двор, но внезапная возможность вернуться туда вызвала не радость, а страх. За эту осень она успела привыкнуть к мысли, что теперь будет жить в родной семье и по своей воле. И вот ее опять тянут в челядь! Она выросла, будучи по сути пленницей, но та старая шкура была сброшена и не приставала назад – при мысли о возвращении к прежнему Малуша испытала такое же возмущение, как любая дева славного рода, впервые попавшая в неволю. Как Обещана, впервые привезенная Стенаром в Горинец.

– Я не поеду! – возмущенно зашептала она, даже не спросив, зачем Люту это понадобилось. Слишком привыкла она к тому, что ее судьбу решают сильные, не спрашивая и почти никогда ничего не объясняя. – Мой дед меня не отдаст!

– Да как не отдаст – воевать, что ли, со Свенельдичем будет за тебя? Свенельдич пока этот умысел таит, я случаем услышал, как он со своими людьми толковал.

– Будет воевать! – настаивала Малуша, уверенная, что дед не даст ее в обиду.

– Да ведь он посадник в земле Деревской, не князь! Он – Ольги и Святослава слуга. Что они скажут, то он и сделает. Да и войска у него недостанет. У него два десятка отроков с собой, а у Люта – пять. Да и твой муж, красавица, поможет – ему, не нам.

Обещана насупилась, понимая его правоту, и даже не заметила, как он сказала «нам» вместо «вам».

– А ты чего ж не поможешь, если тебе ее так жаль?

– Да я бы и помог… – Етон в задумчивости посмотрел сперва на одну, потом на другую собеседницу.

Ярко-голубые глаза Обещаны были полны скорее удивления и тревоги, а серовато-голубые глаза Малуши – решимости не уступить чужой воле.

– Но ты сама подумай, – он легонько коснулся пальцами кисти Малуши и тут же убрал руку. – Они ведь почему тебя назад в неволю тянут? Пока жив был твой отец – они его боялись. Того, что в силу войдет, людей соберет и стол деревский назад отвоюет. И вот нет его больше. Теперь им, киевским врагам нашим, бояться больше некого. Только брата твоего Добрыни да тебя. А коли боятся, то хотят на глазах держать. Воли уж не давать.

– Я не стану больше в неволе жить!

Голос Малуши дрожал от слез: так больно ее задело это «нет его больше», сказанное об отце. Его нет, надежды нет… есть только она, Малуша! Она – единственная, последняя надежда рода своего!

И чем лучше она уясняла опасность, что ее отвезут прямо отсюда назад, тем сильнее ей этого не хотелось. Еще вчера, казалось бы, скучала по Эльгиному двору, по тому месту, где могла хоть изредка встречать Святослава… но вернуться туда на прежнее положение! Вновь предстать перед ним рабыней с ключами у пояса! Такого унижения после того, как она, пусть недолго, в мыслях видела себя его женой, она не вынесет. Лучше умереть!

– Если воспротивишься, захочешь уйти, – Етон снова легонько коснулся ее руки, – то гнев их на себя навлечешь. Отныне вы с ними не друзья будете, а враги и соперники. Земля Деревская ждет князя себе нового – уйди от власти киевских, от их неволи, и вся земля твоя родная за тобой потянется. Но по силам ли тебе такое дело?

Малуша глубоко вздохнула, пытаясь уместить в душе тот образ, который Етон ей рисовал.

Новый князь деревский… она, Малуша? Она, девица? Ну и что? Эльга правит землей Русской и правила, еще когда немногим старше Малуши была. Захватило дух от одной мысли – не просто вернуться на родную землю, но попытаться освободить ее… Ведь уже были такие женщины – и правили сами, и суд творили, и даже полки на рать водили. У Эльги рассказывали про них, только она имена позабыла.

– Но как же она уйдет? – озабоченно прошептала Обещана. – Кто же ее отпустит? За нею вон какой пригляд… Да и куда ей идти? Во Вручем, у Олега, живо достанут и сделают по-своему.

– Надо ей будет на первое время затаиться, укрыться у верных людей. А там как пойдет по земле слух, что у древлян опять княгиня есть, не хуже Ольги киевской – и не оглянешься, как целая дружина у тебя соберется. Отца твоего дружина ведь цела осталась, а только затаилась. Они тебе охраной будут. Только как бы тебе к ним попасть?

– Как? – Обе подруги с надеждой воззрились на него.

– Завтра погребение. После начнут все разъезжаться. Я мог бы раньше других уехать и тебя с собою прихватить… да не пройти через Горинец, – Етон взглянул на Обещану. – Мы бы прям ночью уехали тайком, да не откроют там до рассвета ворота на брод.

– Не откроют. – Обещана мотнула головой. – Там за старшего Стенар остался, а он человек такой…

– Не человек, а пес сторожевой! – Етон тихо засмеялся. – Разве что отроком тебя переодеть…

– А если разглядят? Да и нагонят. Если до утра приметит кто, что она пропала – к Горинцу первым делом погоню пошлют. Застанут тебя перед бродом – уж не только отроков, а и лошадей разденут!

– Да уж, этот черт, Свенельдич, коли на след встанет, то не сойдет…

Они еще какое-то время спорили, обсуждая разные способы тайком вывезти Малушу за брод, где ее ждет Коловеева дружина. Как вдруг Малуша сама прервала их.

– Постой! – Она прикоснулась к плечу Обещаны. – Ты мне говорила… про веретено. Чтобы новую судьбу мне спрясть.

– Да. – Обещана, совсем о том забывшая, в удивлении взглянула на нее. – Тут вон тебе уже спряли судьбу… на веретено кривое.

– Вот потому и нужна мне новая. Княжеская судьба. Но я того не скажу никому. Я скажу, что хочу у тебя в Горинце погостить. Меня отпустят с тобой.

– Одну не отпустят, – предостерег Етон, не считавший своих соперников простаками. – Дружину пошлют.

– А ты, – Малуша взглянула на Етона, – загодя уезжай, будто тебе до меня и дела нет. Жди на том берегу. И когда мы будем в Горинце ночевать…

Етон радостно охнул, уловив ее замысел.

– Ты сможешь ее тайком из Горинца вывести? – обратился он к Обещане.

– Выведу как-нибудь, – Обещана нахмурила свои черные брови-стрелы, пытаясь решить задачу.

– Лодку сможешь взять?

– Лодки наши еще на берегу, но весла убраны.

– Я челнок пришлю с того берега, – решил Етон. – Обговорим только место приметное, чтобы ночью не заплутать.

– Там есть место – ива огромная, ее и ночью видно… Так ты все решила? – Опомнившись, как далеко они залетели мыслями, Обещана схватила Малушу за руку. – Бежишь, стало быть? И не страшно тебе?

Малуша взглянула ей в глаза. В полутьме ее зрачки казались огромными, и в них уже отражался весь ее длинный-длинный предстоящий путь. Но не назад, в челядь и к ключам. Только вперед – к воле и княжеской славе.

* * *

Ночь предзимья темна и непроглядна, как сама Навь. Ни звезд, ни луны. Небо плотно затянуто, моросит мелкий дождь. Обещана отворила дверь и первой скользнула наружу, в эту тьму; Малуша невольно помедлила у порога, прежде чем идти за ней. Казалось, еще шаг – и не только девичья изба, где они сидели до полуночи, якобы за пряжей, останется позади – она покинет весь белый свет, обжитой мир, в котором у нее была своя дорога, пусть невеселая, но определенная. А впереди – чернота, море мрака. Влажное дыхание дождливой ночи подкрепляло это чувство. Ступи за прочный порог обжитого – и понесет по волнам…