Неночь - Джей Кристофф

Дрожь в ее тени.

– …Мия…

Приближающаяся тихая поступь.

– Он сказал, что я найду тебя здесь.

Старик Меркурио присел рядом с ней, хрустнув коленями. Мия не смотрела на него, сосредоточенно вглядываясь в горизонт. В Ребра, нависающие над ними. В тихо бдящих боевых ходоков. В яркое сияние Гранд Базилики.

– Тяжелая ночка, вороненок? – спросил Меркурио.

По щекам Мии покатились слезы. В горле застрял всхлип, требуя, чтобы его выпустили наружу. Она закусила губу, чтобы он не вырвался и не усугубил ее провал. Почувствовала привкус крови.

Меркурио достал тонкий портсигар из пальто. Девочка скривилась, когда он ударил кремнем; вспыхнувший на секунду огонь напомнил ей о свете, который сиял в руках Дуомо и горел на мече Рема. В ночи расцвел запах жженой гвоздики.

– Держи, – сказал Меркурио.

Она посмотрела на старика. Он протягивал ей сигариллу.

– Успокаивает нервы, – пояснил он.

Мия заморгала во мраке. Протянула окровавленные руки. Поднесла сигариллу к губам, ощутила сахарный вкус. Теплоту, прогоняющую мороз. Дым, который она вдохнула, задушил всхлипы и успокоил дрожь. Девочка закашлялась. Выдохнула серым. Скривилась.

– На вкус просто отвратительно.

– Завтра будет вкуснее.

Мия посмотрела на мерцающие городские огни. Перед ней простиралось пылающее сердце Годсгрейва. Она сморщилась от воспоминания о людях, которых убила, о людях, с которыми дралась. Их было так много, а она – совсем одна. Солнца сияли в их руках. На стали. В глазах.

– Было так ярко, – прошептала девочка. – Слишком ярко.

– Никогда не бойся, вороненок.

Старик улыбнулся и похлопал ее по руке.

– Чем ярче свет, тем гуще тени.

Спустя несколько часов Мия очнулась в темноте. Ощутила фантомные боли на спине, куда попадали удары ткачихи. Кости по-прежнему слабо ныли. Она посмотрела туда, где должна была, по ее предположениям, находиться пара глаз. Мистер Добряк сидел в изголовье кровати и наблюдал, пока она спала.

– …с тобой все хорошо?..

– Нормально.

– …Ты попросила меня позаботиться о мальчишке. Я не мог прогнать кошмары…

– Они всегда там были, – девушка вздохнула. – Всегда.

Мия села в кровати, волосы закрыли лицо, когда она наклонила голову. Мышцы болели от прикосновений ткачихи, во рту пересохло от воспоминаний, которые она держала взаперти. На которые отказывалась смотреть. Ее мать. Могущество ночи, текущее по ее венам. Это Мия разрушила Философский Камень. Это она устроила Резню в истинотьму. Убила десятки людей на ступенях в Гранд Базилику. И еще десятки в самом Камне. Отцов. Братьев. Сыновей.

Она пыталась убить Скаеву.

«Пыталась и потерпела неудачу».

На ее руках было столько крови. А в пальцах – столько власти.

Но она и близко к нему не подошла.

– Нас ждет работа.

И так, все началось.

Под ночным небом шло время, посвящение становилось все ближе. Рутина и ритуалы. Трапезы, изнурительные тренировки и сон.

Вынести пятьдесят ударов от руки ткачихи – серьезное достижение, и после бичевания большинство аколитов начали относиться к Мие с уважением. Но Трику удалось продержаться через всю пытку без единого стона, и теперь послушники поглядывали на него с неким восхищением. Даже шахид Солис снизошел до похвалы его постоянно улучшающейся формы в Зале Песен. В моменты, когда им удавалось побыть вдвоем до девятого удара часов (уже ни один аколит не осмеливался выходить из комнаты), Трик шептал Мие, что это глупо, – что это она была храброй, а не он. Но Мию вполне устраивало, что все лавры достались ему. Лучше, когда тебя недооценивают.

Легче прятаться во тьме, чем в свете рампы.

Что же касается девушки, Солис ее не щадил. Она по-прежнему не могла наносить мощные удары рабочей рукой, и ее защита падала, стоило надавить. И хоть он сам был виновен в ее травме, шахид отправлял Мию бегать по лестнице при малейшей ошибке. Она молча выносила все пытки и даже умудрилась избежать дырок в груди, когда становилась в пару с Джессаминой или Диамо, что случалось чаще, чем диктовал закон случая.

После окончания урока по песням Мия частенько заходила к ткачихе, чтобы залатать раны. Со своей стороны, Мариэль никак не упоминала о кровавом бичевании и не изменила своего отношения к Мие. Но Мия не забыла. Не простила[87].

Адонай проявил к Мие даже меньше участия, чем его сестра. Вечно отчужденный, он руководил регулярными вылазками аколитов по Кровавой Тропе в Годсгрейв, отправляя их на поиски секретов для Аалеи. Мия бродила по тавернам, обольщала солдат, купалась в слухах. Когда консул Скаева ввел своего семилетнего сына Люция в легион люминатов, возникла небольшая шумиха[88]. До нее донесся шепот, что судья Рем зачал бастарда с какой-то сенаторской дочкой. Разговоры о том, что Скаева осторожно агитировал признать себя императором – титул, который позволит ему руководить Сенатом до самой смерти. Все это и многое другое Мия докладывала шахиду Аалее, надеясь добиться ее благосклонности. Женщина просто улыбалась, целовала Мию в щеку и никак не показывала, каково ее положение в состязании.