Рожденный туманом. Книга 2. Источник вознесения - Брендон Сандерсон

«И думаешь, что при этом не можешь ничего чувствовать ко мне? – мысленно возразил Зейн. – А как же тогда быть с тоской, что я видел в твоих глазах? Все ведь не так просто, верно? Просто не бывает никогда».

И тем не менее чего еще он ждал?

– Ясно. Все как всегда.

– О чем ты? – не поняла Вин.

«Эленд…»

«Убей его», – прошептал бог.

Зейн зажмурился. Вин не обманешь, она выросла на улице, дружила с ворами и мошенниками. Нужно наконец решиться и рассказать. Она не может не понять.

Она должна знать правду.

– Зейн? – позвала Вин.

Она все еще казалась немного потрясенной его нападением, но быстро приходила в себя.

– Разве ты не видишь сходства? – поворачиваясь, спросил Зейн. – Тот же нос, те же черты лица? Мои волосы короче, чем у него, но так же вьются. Неужели это так трудно заметить?

У Вин перехватило дыхание.

– Кому еще Страфф Венчер мог довериться? – продолжал Зейн. – Как мог он подпустить меня, рожденного туманом, так близко к себе? Почему он спокойно раскрывает мне свои планы?

– Ты его сын, – прошептала Вин. – Брат Эленда.

Зейн кивнул.

– Эленд…

– Про меня не знает, – перебил Зейн. – Спроси его как-нибудь о том, насколько наш отец похотлив.

– Он мне рассказывал. Рассказывал, что Страффу нравится иметь много любовниц.

– Причина не только в этом: больше женщин – больше детей. Больше детей – больше алломантов. Больше алломантов – больше шансов получить сына рожденного туманом, чтобы он стал наемным убийцей.

Ночной ветер заставлял туман течь мимо них. В отдалении звякнули доспехи дозорного.

– При жизни Вседержителя я не мог считаться наследником. Ты же знаешь, какими строгими были поручители. Я вырос в тени, забытый. Ты жила на улицах, – думаю, это ужасно. Но подумай, каково жить попрошайкой в собственном доме, не признанным отцом, словно нищий. Подумай, как при этом смотреть на своего брата, ровесника, который растет в роскоши. Видеть, как он пренебрегает вещами, которых тебе так не хватает. Комфорт, ничегонеделание, любовь…

– Ты должен его ненавидеть, – прошептала Вин.

– Ненавидеть? – переспросил Зейн. – Нет. Как можно ненавидеть человека за то, что он такой, какой есть? Эленд, в сущности, не сделал мне ничего плохого. Да и у Страффа в конце концов появилась причина нуждаться во мне – после того, как проявилась моя сила и он наконец-то получил выигрыш, на который делал ставку последние двадцать лет. Нет, я не ненавижу Эленда. Хотя временами завидую. У него все есть. И тем не менее… мне кажется, он не ценит то, что имеет.

Вин боялась пошевелиться.

– Мне жаль.

Зейн резко покачал головой.

– Не жалей меня, женщина. Будь я Элендом, не стал бы рожденным туманом. Я бы не понял туманы, не узнал бы, каково расти одиноким и ненавидимым. – Он посмотрел ей в глаза. – Тебе не кажется, что люди больше ценят любовь, если их долго ее лишали?

– Я…

Зейн отвернулся.

– Ладно, – сказал он. – Я сегодня пришел сюда не жаловаться на детство. Я пришел, чтобы предупредить.

Вин напряглась.

– Некоторое время назад отец позволил нескольким сотням беженцев пройти сквозь свои баррикады, чтобы подобраться к городу. Ты знаешь об армии колоссов?

– Знаю, – подтвердила Вин.

– Они недавно напали и разграбили город Суисна.

Суисна находилась всего в дне пути от Лютадели. Колоссы были совсем близко.

– Беженцы пришли к моему отцу за помощью, – продолжал Зейн. – Он отправил их к вам.

– Чтобы люди в городе еще сильнее испугались. И чтобы наши ресурсы быстрее закончились.

– Я хотел предупредить. И о беженцах, и о приказе Страффа. Подумай о моем предложении, Вин. Подумай о человеке, который утверждает, что тебя любит. Ты знаешь, что он тебя не понимает. Если ты уйдешь, так будет лучше для вас обоих.

Вин нахмурилась. Зейн, точно в полупоклоне, чуть склонил голову и, оттолкнувшись от металлической крыши, прыгнул в ночь. Вин все еще не верила тому, что он говорил об Эленде, – это было видно по ее глазам.

Что ж, доказательство приближалось. Скоро она поймет. Поймет, что на самом деле думает о ней Эленд Венчер.

Но отказываюсь сейчас. Да будет известно, что я, Кваан, Мироносец из Терриса, мошенник.

Роскошное темно-красное платье превосходно смотрелось бы на одном из тех балов, которые Вин посещала до Крушения. Платье казалось необычным, но его никак нельзя было назвать немодным. Просто некоторые внесенные изменения делали его заметным.

Зато они позволяли свободнее двигаться, ходить грациознее, поворачиваться естественнее. Что, в свою очередь, делало ее еще красивее. Стоя перед зеркалом, Вин думала о том, как бы она себя чувствовала в этом платье на настоящем балу. Быть собой… Не Валетт, провинциальной аристократкой. Не Вин, воровкой-скаа. Просто собой.

Той, кем могла себя представить. Уверенной, принявшей свое положение рожденной туманом и свергнувшей Вседержителя. Той, которую любит король.

«Может, я могла бы стать и тем и другим», – чувствуя под руками мягкий атлас, размышляла Вин.

– Ты прекрасна, дитя, – сказала Тиндвил.

Вин повернулась к ней с робкой улыбкой:

– У меня совсем нет драгоценностей. Я отдала последние Эленду, чтобы помочь с пропитанием для беженцев. Все равно они по цвету к этому платью не подходили.

– Многие женщины используют драгоценности, чтобы скрыть собственную заурядность. Тебе это не нужно.

Террисийка стояла в своей обычной позе – скрестив на груди руки; ее кольца и серьги поблескивали. Впрочем, на этих украшениях не было драгоценных камней, да и все они были сделаны из простых материалов. Железо, медь, пьютер. Ферухимические металлы.

– Вы в последнее время не приходили к Эленду. – Вин повернулась к зеркалу, чтобы убрать назад волосы деревянными заколками.

– Король быстро приближается к рубежу, за которым ему не понадобится моя помощь.

– Он уже так близко? – удивилась Вин. – К людям из ваших жизнеописаний?

– Девочка моя, нет, конечно, – рассмеялась Тиндвил. – Он еще очень далеко от них.

– Но…

– Я сказала, что ему больше не понадобится моя помощь. Он учится, что полагаться на слова других можно лишь до определенного предела, и достиг точки, за которой ему нужно учиться на собственных ошибках. Ты будешь удивлена, дитя, тому, как много хороший правитель познает просто на собственном опыте.