Пение под покровом ночи. Мнимая беспечность - Найо Марш

— Даже ненормальная беседа предпочтительнее этого удушающего молчания, — заметила Пинки.

Берти облегченно выдохнул и произнес:

— Что ж, давайте тогда посмотрим правде в глаза. Нас согнали сюда, словно стадо, — он нервно сглотнул, — заперли в этой клетке по прихоти какого-то там констебля. Разве мы этого заслуживаем?

— Нет, Берти, — подхватила Пинки. — Никак не заслуживаем.

— И находимся под неусыпным прямо-таки ястребиным надзором, — добавил Берти. — Если, конечно, сержант Филпотт не возражает против такого определения.

Капрал полиции Филпотт, занявший пост в дальнем углу помещения, сообщил:

— Ничуть не возражаю, сэр. — И снова уткнулся в свои записи.

— Благодарю вас, — с чувством отозвался Берти. Тут вошли Грейсфилд и служанка и принялись молча убирать со стола. Когда они вышли, Берти снова оживился. — Господи, — заявил он, — это же ясно, как божий день, что все мы здесь, за исключением Аннелиды, находимся под подозрением в… Не осмелюсь даже вымолвить это слово. Да никто из вас не осмелится.

— Я могу, — заявила Пинки. — Я очень даже осмелюсь, и если не сделаю этого, то просто взорвусь, как гейзер.

— Не советую, дорогая, — вмешался Гэнтри. Он сидел рядом с Пинки и смотрел на нее сверху вниз, изогнув длинную шею, точно журавль. — Веди себя прилично и не вздумай молоть всякую ерунду. Сейчас не время.

— Тимми, дорогой, прости, не обижайся, но мне плевать на твои предупреждения, — храбро заявила Пинки. — В театре — нет, там другое дело. Но вне театра и под угрозой обвинения в убийстве — да! Вот так! — Она не на шутку разошлась. — Говорю как есть! Именно в убийстве. Ну что, все испытали облегчение?

Берти Сарацин тотчас выпалил:

— Благослови тебя Господь, дорогая. Еще какое. Просто огромное!

Таймон Гэнтри и полковник Уорендер одновременно покосились на Филпотта, а затем переглянулись. Эти двое мужчин, подумала Аннелида, люди авторитетные, но не слишком умеют себя вести в неконтролируемой ситуации.

— Что ж, прекрасно, — невозмутимо продолжила Пинки. — Полиция считает, что Мэри была убита. Ну и очевидно, один из нас подозреваемый. Звучит чудовищно, но думаю, это так и есть. Вопрос в другом. Кто-нибудь с полицией согласен?

— Я не согласен, — объявил Берти. Покосился на окошко для слуг в двери и понизил голос. — В конце концов, — несколько неуверенно добавил он, — кроме нас здесь есть и другие люди.

— Если ты имеешь в виду слуг… — сердито начал Ричард.

— Я никого конкретно не имею в виду, — торопливо выпалил Берти.

— … это просто немыслимо.

— А лично я считаю, — вмешалась Пинки, — вся эта история совершенно немыслима. Я не хочу, не могу поверить в то, что это сотворил кто-то из присутствующих в доме!

— Хе-хе-хе, — произнес Уорендер, и внес этим сердечную нотку в беседу. — Даже слушать смешно! — громко продолжил он. — Этот Аллейн ведет себя самым недопустимым образом. — Он покосился на Ричарда, выдержал паузу и с видимым усилием спросил: — Ты согласен?

Ричард, не оборачиваясь к нему, ответил:

— Думаю, этот человек знает свое дело.

Снова настала полная тишина, и нарушил ее Таймон Гэнтри:

— Лично у меня сложилось впечатление, что весь этот ход расследования очень болезненно сказывается на состоянии Чарльза Темплтона.

На лицах у всех появились виноватые выражения. Аннелида заметила это и решила — они стыдятся того, что позабыли о Чарльзе. Всеобщее смущение, слова сочувствия.

— Терпеть не могу, — встряла вдруг Пинки, — когда меня держат в полном неведении. Что происходит? Почему такая таинственность? Почему это не несчастный случай? Ведь нам сказали, что Мэри скончалась от дозы распылителя для насекомых. Это ужасно и трагично, и все мы потрясены и расстроены так, что просто слов не хватает. Но если всех нас держат под подозрением, — тут она стукнула кулачком по столу, — мы имеем право знать, за что!

Говоря это, она повысила голос едва ли не до визга. А потому никто не услышал, как отворилась дверь в холл.

— Имеете полное право, — заметил Аллейн и вошел. — Я должен извиниться перед вами за то, что так задержался с объяснениями.

Мужчины приподнялись со своих мест, но он вскинул руку, и они снова уселись. От внимания Аннелиды, несмотря на все ее волнение, не укрылось, что этому человеку присуща властность, которую он проявляет без всяких видимых усилий. Перед ним бледнел даже Гэнтри, славившийся этим качеством, — и он тоже покорно опустился на свое место. В помещении настала напряженная тишина — сравнимая разве с той, которой Гэнтри добивался на своих репетициях. Даже полковник Уорендер, вопросительно приподнявший брови, скрестивший руки на груди и взирающий с надменно многозначительным видом, не нашелся что сказать.

— Думаю, — начал Аллейн, — сейчас мы устроим нечто вроде дискуссии круглого стола. — Он уселся на свободный стул в торцевой его части. — Это вселяет в человека, — тут он улыбнулся Пинки Кавендиш, — ложное чувство собственной значимости. Нам нужно еще пять стульев, Филпотт.

Капрал полиции Филпотт принес и расставил стулья. Все молчали.

Из холла в комнату вошли Флоренс и старая Нинн в сопровождении Фокса. Старуху няньку, очевидно, подняли с постели — она пришла в красном фланелевом халате. Флоренс, судя по всему, одевалась наспех и скрывала недостатки туалета под накидкой из шерсти альпаки. Ее волосы были туго накручены на металлические бигуди.

— Присаживайтесь, пожалуйста, — сказал Аллейн. — Извините за то, что пришлось снова вас побеспокоить. Надеюсь, это ненадолго.

Флоренс и Нинн, до крайности рассерженные и раздраженные, избегали смотреть друг на друга. И уселись по разные стороны стола, оставив между собой и ближайшими соседями несколько свободных стульев.

— А где доктор Харкнесс, Фокс?

— Думаю, отдыхает в оранжерее, сэр. Мы решили его не беспокоить.

— Боюсь, все же придется побеспокоить. Прямо сейчас.

Стеклянная стена в оранжерее была затянута шторами. Фокс скрылся за ними. Оттуда донеслась какая-то возня, ворчание, недовольное покряхтывание. И вот Фокс вновь появился у стола, а с ним и доктор Харкнесс с отечным лицом и встрепанными волосами.

— Ну что за мученье! — хрипло произнес он. — За что мне все это, а?

— Не будете ли вы столь любезны, — сказал Аллейн, — сходить и узнать, может ли присоединиться к нам мистер Темплтон? Если возникнет хоть малейшее сомнение, беспокоить его не будем. Он у себя в кабинете.

— Хорошо, — ответил доктор Харкнесс, пытаясь пригладить волосы обеими руками. — Никогда и ни при каких обстоятельствах, дорогие мои, не пейте после четырех стаканчиков виски три бокала шампанского! Никогда и ни за что! — со всей страстью добавил он, словно кто-то из присутствующих выказывал намерение совершить этот поступок. С этими словами он и вышел.