Троянская Одиссея - Клайв Касслер

Питт поднялся по железной винтовой лестнице в свою квартиру на северной стороне ангара. Он устал, мешок с подводным снаряжением и сумка с вещами оттягивали плечи. Квартира Питта внутри тоже выглядела необычно и напоминала скорее торговый зал антикварного магазина морской тематики. Мебель со старинных парусных судов, морские пейзажи на стенах, модели кораблей на встроенных в стены полках заполняли гостиную. Пол был настелен тиковыми досками с палубы парохода, разбившегося неподалеку от гавайского острова Кауаи.

Питт распаковал вещи. Всю одежду из мешка он сложил в корзину рядом со стиральной машиной, затем разделся и отправил все снятое туда же. С чувством облегчения он прошел в душевую кабинку из тикового дерева, включил воду погорячее – настолько, насколько мог терпеть, – и с наслаждением намылился с ног до головы. Он тер и тер себя мочалкой, пока кожу не начало слегка пощипывать. Потом растерся полотенцем и направился к кровати. Растянулся прямо поверх покрывала и мгновенно уснул.

* * *

Уже наступила темнота, когда Лорен Смит открыла дверь ангара собственным ключом и вошла. Она поднялась наверх и обошла квартиру в поисках Питта – о его приезде ей сообщил Руди Ганн. Лорен обнаружила его в спальне. Совершенно голый Питт лежал поверх покрывала и крепко спал. Лорен наклонилась и накинула на него край покрывала. Губы ее при этом невольно сложились в мягкую чувственную улыбку.

Когда Питт проснулся, проспав шесть часов, в потолочное окно были видны звезды. А его ноздри уловили аромат мяса, зажаренного на рашпере. Он увидел на себе покрывало и мысленно улыбнулся. Он знал, что это дело рук Лорен. Он поднялся и натянул на себя шорты цвета хаки и цветастую шелковую рубашку, сунул ноги в сандалии.

Лорен в облегающих белых шортах и полосатой шелковой блузке выглядела чудесно, ее руки и ноги были темны от загара, который она умудрялась получать на балконе собственной квартиры. Она легко вздохнула, когда Питт крепко обнял ее обеими руками за талию и одновременно потерся носом сзади об ее шею.

– Только не сейчас, – одернула она его в притворном раздражении. – Я занята.

– Откуда ты узнала, что последние пять суток мне снилось исключительно жареное мясо?

– Не нужно быть психотерапевтом, чтобы догадаться об этом. Ты же больше ничего не ешь! А теперь присядь и разомни картофель.

Питт послушался. Он уселся за обеденный стол, тонированная и отполированная столешница которого когда-то была крышкой люка старинного корабля, размял в миске картофель и ложкой разложил его по тарелкам. Лорен принесла большой говяжий бифштекс, разрезала пополам. Затем она поставила на стол салат и тоже села. Питт открыл бутылку охлажденного шардоннэ «Мартин-Рей».

– Я слышала, вам с Алом пришлось нелегко, – сказала она, разрезая свой бифштекс.

– Обошлось парой царапин. Медицинской помощи не потребовалось.

Она посмотрела ему в глаза. Взгляд фиолетовых глаз встретился со взглядом зеленых. Черты ее лица оставались мягкими, но голос зазвучал требовательно:

– Ты становишься слишком стар для подобных передряг. Пора сбавить темп.

– Уйти в отставку и пять дней в неделю играть в гольф в каком-нибудь клубе? Не хочется.

– Тебе не обязательно уходить в отставку. Ты мог бы руководить исследовательскими экспедициями – это менее опасно, чем твои прежние занятия.

Он налил ей вина и откинулся в кресле, наблюдая, как она пьет его маленькими глоточками. Он будто заново изучал черты ее лица, достойные обложки глянцевого журнала, ее волосы, маленькие точеные уши, изящно изваянный нос, твердый подбородок и высокие скулы. Она могла бы завоевать любого мужчину в Вашингтоне – будь то министр, сенатор или конгрессмен, богатый лоббист или адвокат, приезжий промышленный магнат или иностранный сановник, – но на протяжении двадцати лет, несмотря на несколько коротких романов, она не любила никого, кроме Питта. Время от времени она уходила от него, но непременно возвращалась. Теперь Лорен стала старше, вокруг глаз появились крохотные морщинки, а тело, которое ей с помощью неустанных упражнений удавалось поддерживать в форме, несколько утратило мягкую округлость юности. И все же, помести ее в комнату, полную красивых молодых женщин, и глаза всех присутствующих мужчин будут прикованы к Лорен. Соперницы ей никогда не были страшны.

– Конечно, я мог бы больше времени проводить дома, – медленно проговорил он, не отрывая глаз от ее лица. – Но для этого мне необходима причина.

Она, как будто не услышав, сказала:

– Мой срок в Конгрессе скоро закончится. Ты знаешь, я уже объявила, что не буду больше баллотироваться.

– Думала ли ты, чем будешь заниматься, когда окажешься не у дел?

Она медленно покачала головой:

– У меня есть несколько предложений возглавить различные организации. По крайней мере четыре лоббистские организации и три юридические фирмы пригласили меня присоединиться к ним. Но я предпочла бы просто уйти в отставку. Отправлюсь путешествовать, напишу ту книгу о скрытых течениях в Конгрессе, которую мне всегда хотелось написать, смогу уделить больше времени живописи.

– Ты занялась в жизни не тем, – сказал Питт. Он протянул руку через стол и дотронулся до ее руки. – Твои пейзажи вполне профессиональны.

– А ты? – отозвалась она, считая, что знает ответ. – Вы с Алом опять отправитесь на охоту, будете играть в орлянку со смертью и пытаться вдвоем спасти океаны мира от всех злодеев?

– Не могу ничего сказать про Ала, но для меня сражения закончились. Я собираюсь отрастить седую бороду и заниматься своими автомобилями, пока меня на инвалидном кресле не отвезут в дом престарелых.

Она рассмеялась.

– Я почему-то не в состоянии себе этого представить.

– Я, правда, надеялся, что ты, может быть, согласишься присоединиться ко мне.

Она напряглась и уставилась на него расширенными глазами.

– Что ты говоришь?

Он взял ее руку в свои и крепко сжал.

– Вот что я говорю, Лорен Смит. Я думаю, что мне пора попросить твоей руки.

Она недоверчиво смотрела на него, не отводя глаз.

– Ты не стал бы... Не может быть, чтобы ты это в шутку... – произнесла она наконец прерывающимся голосом.

– Я чертовски серьезен, – ответил он и увидел, как в ее фиолетовых глазах показались слезы. – Я люблю тебя. Я люблю тебя, кажется, уже целую вечность, и я хочу, чтобы ты стала моей женой.

Лорен сидела за столом, ее била крупная дрожь. Это ее-то, железную деву палаты представителей... даму, никогда не отступавшую от своих принципов, несмотря на политическое давление... женщину, не уступавшую или даже превосходившую мужеством любого мужчину в Вашингтоне. Через некоторое время она отняла у Питта руку и, закрыв обеими руками глаза, зарыдала.

Он обошел вокруг стола и обнял ее за плечи.