Кожа для барабана, или Севильское причастие - Артуро Перес-Реверте

— Ну и сукин сын, — послышался задыхающийся голос Цыгана. — Летит как пуля.

Цыпленок Муэлас встал на четвереньки, дыша со свистом, как дырявая волынка. Свет фонаря у моста осветил его дружелюбную улыбку.

— Ну ты даешь, Перехиль, правда, — произнес он почти с нежностью, трепля его по щеке. — Мастак драпать, честное слово.

Потом с трудом поднялся на ноги и, не переставая улыбаться, еще раз дружески потрепал его по щеке. После чего вспрыгнул на его правую руку, которая с треском сломалась. Это была первая из костей, которые ему сломали в эту ночь.

Макарена Брунер в который уж раз взглянула на часы. Было без двадцати двенадцать.

— Что-то не сложилось, — тихо сказала она.

Куарт был уверен в этом, но промолчал. Они ждали в темноте, возле запертой ограды причала для водных лыжников. Над их головами, за пальмами и бугенвилиями, за безлюдными террасами Ареналя, виднелся освещенный купол арены «Маэстранса» и угол здания «Картухано». В трех сотнях метров ниже по берегу Золотая башня, тоже подсвеченная, несла свой караул возле моста Сан-Тельмо. И как раз на полпути до него стояла у причала «Канела Фина».

— Что-то не сложилось, — повторила Макарена.

На плечи у нее был наброшен свитер с завязанными спереди рукавами. Встревоженная, вся напрягшись, она всматривалась в причал, где должен был появиться человек Пенчо Гавиры. Судно, на котором, до словам ее мужа — или бывшего мужа, — находился отец Ферро, стояло темное и тихое, без признаков жизни. Некоторое время — благо оно у них было — Куарт обдумывал степень вероятности того, что банкир обманул их; однако, поразмыслив, решил, что это исключено. При создавшемся положении вещей Гавира не мог позволить себе обмана такого рода.

Под дуновением бриза скрипнули доски причала. Вода слабо пошлепывала между опорами моста. Что бы ни произошло, это явно не вписалось в намеченный план и грозило тем, что события будут развиваться более бурно, чем было предусмотрено. Инстинкт подсказывал Куарту, что эта неувязка чревата новыми проблемами. Если отец Ферро действительно находится на борту «Канела Фина» — о чем они знали только со слов Гавиры, — выдернуть его оттуда будет трудно, если предполагаемый посредник так и не явится. Куарт взглянул на темный профиль Макарены, неотрывно смотревшей на судно, и подумал о старшем следователе Навахо. Может быть, они зашли чересчур далеко.

— Может, стоило бы вызвать полицию, — мягко сказал он.

— И думать не смей, — даже не повернувшись к нему, отозвалась она. — Прежде мы должны поговорить с доном Приамо.

Куарт пошарил взглядом под окаймлявшими берег акациями.

— Никого.

— Придет. Пенчо знает, чем рискует в этом деле.

Но никто не приходил. Пробило полночь, и напряжение стало невыносимым. Макарена нервно прохаживалась вдоль решетки ограды. Кроме того, она забыла свои сигареты. Оставив Куарта наблюдать за «Канела Фина», она отправилась звонить мужу из телефонной кабины на набережной, но вернулась мрачная. Банкир уверял, что Перехиль обещал быть ровно в одиннадцать с деньгами для выкупа. Он сказал, что не понимает, как могла произойти эта неувязка, но через четверть часа присоединится к ним.

Он действительно появился через пятнадцать минут, пешком, одетый в пиджак с водолазкой, легкие брюки и кроссовки. В темноте он казался еще смуглее, чем обычно.

— Не могу понять, что случилось с Перехилем, — сказал он вместо приветствия.

Не было ни оправданий, ни бесполезных комментариев. В нескольких словах его ввели в курс дела. Банкир был крайне встревожен отсутствием своего помощника и готов на все, лишь бы избежать вмешательства полиции. Одно дело, если она займется отцом Ферро, когда тот будет уже на свободе, и совсем другое, если ей придется выручать его, похищенного при соучастии — пусть даже самом отдаленном и косвенном — его, Гавиры. Во время разговора Куарт сумел по достоинству оценить его хладнокровие: он не возмущался, не строил из себя невинную овечку, не старался никого ни в чем убедить. Он привез сигареты, и они с Макареной курили, прикрывая огонек ладонью. Банкир больше слушал, чем говорил, и вполне владел собой. Казалось, единственное, что его волнует, — это чтобы все устроилось ко всеобщему удовольствию. Наконец он прямо взглянул на Куарта.

— А вы что думаете?

На сей раз в голосе его не было ни гнева, ни издевки. Он задал вопрос спокойно и заинтересованно, как человек, желающий получить техническую консультацию перед тем, как взяться за дело. В его гладко зачесанных с бриллиантином волосах отражались блики реки.

Куарт колебался только одно мгновение. Ему тоже не хотелось, чтобы отец Ферро прямо из рук своих похитителей попал в руки старшего следователя Навахо, не успев поговорить с ним и с Макареной. Он взглянул на «Канела Фина».

— По-моему, нам нужно войти туда.

— Так пошли, — решительно подхватила Макарена.

— Минутку, — остановил ее Куарт. — Прежде неплохо бы представить себе, что мы можем там найти.

Гавира восполнил этот пробел. Согласно сведениям, полученным от Перехиля, банда состоит из трех человек. Крупный толстяк лет пятидесяти с небольшим — главарь. Кроме него, там есть женщина и бывший боксер. Этот может оказаться опасным.

— Вы знаете судно изнутри? — спросил Куарт.

Гавира сказал, что нет, но что «Канела Фина» — типовой туристский катер: палуба с несколькими рядами сидений, рубка на носу, внизу полдюжины кают, машинное отделение и кубрик. Судно уже давно списано и почти заброшено. Иногда он обращал на него внимание, сидя за рюмкой на одной из террас Ареналя.

По мере того, как вырисовывался план действий, призраки, в течение всех последних часов смущавшие Куарта, мало-помалу отступали. Ночь, судно без единого огонька, неизбежность стычки наполняли его почти радостным, немного детским ожиданием. Все это означало снова вступить в игру, вновь обрести прежние, такие знакомые мысли и жесты, контроль над собой. Пройтись по клеткам удивительной игры под названием Жизнь. Наконец-то он находился на привычной почве, в привычном мире и от этого снова становился самим собой. Внезапно присутствие Макарены как-то естественно вписалось в точный порядок вещей, и потерявший было уверенность храмовник вернул себе покой хорошего солдата. Даже в Пенчо Гавире — как ни странно это выглядело при сложившейся ситуации — он вдруг нашел неожиданного соратника, принесенного бризом, долетающим с моря, и водами этой реки, неторопливо и кротко струящейся у его ног: они словно растворили ту антипатию, которую он мог испытывать раньше и которую, несомненно, снова испытает завтра. Однако по крайней мере на одну ночь все погибшие друзья храмовника не были мертвы. И ему было приятно, что этот, неожиданный, пришел пешком, без сопровождения, один прошел путь под темными акациями на берегу, вместо того чтобы прикрыться своим страхом и всем тем, что мог потерять, и теперь собирается напасть на «Канела Фина», не говоря при этом ни одного лишнего слова.