Хроника Ливонии - Генрих Латвийский

178

По нашим летописям это было 22 февраля. См. ПСРЛ, III, 32: "В лето 6721, в Петрово говение, изъехаша Литва безбожная Пльсков и пожгоша, пльсковицы бо бяху в то время изгнали князя Володимира от себе; а плесковици бяху на озере. И много створиша зла и отъидоша". О хронологическом разногласии между этим известием об изгнании Владимира Мстиславича и соответствующим показанием Хроники см. Боннель, Chronographie, Comm., стр. 56-57 и ниже наше примеч. 180.

179

Папа грозил отлучением 18 ноября 1210 г., а утвердил его 31 марта 1211 г.

"Четыре года" — до июня 1215 г. (ср. XIX.5 и сл.).

180

Теодерих, брат епископа, зять Владимира.

Отрывок Новгор. 1-й летописи, цитированный выше в примеч. 178, устанавливает, что Владимир изгнан был из Пскова до 22 февраля 1212 года. Генрих говорит о более поздней дате, так как "после их отъезда" значит — после открытия весеннего плавания, т. е. во всяком случае позднее 22 февраля и, вероятно, не ранее 1-го марта. Боннель, ревностный защитник хронологической безупречности Генриха, в этом случае признает, что правильнее было бы сказать: "после отъезда епископов прибыл в Ригу изгнанный русскими из Пскова Владимир". Латинский текст однако не производит тут впечатления какой-либо порчи: Генрих сказал, что хотел, а о точности его хронологии см. Введение, стр. 41.

181

Койвемундэ — устье лифляндской Аа.

182

Саккала "во власти епископа и тевтонов" сказано отнюдь не в смысле отнесения ее к доле епископа в разделе, как и ниже (XVI.8): "Саккалу, уже покорившуюся епископу". И тут и там разумеется вообще власть немцев. Завоевание было еще недостаточно прочно, чтобы производить раздел, но уже в это время наибольшие притязания на Саккалу и Унгавнию заявляли меченосцы. Их политика теперь открыто враждебна Альберту. Судя по булле Иннокентия III от Хроника Ливонии 25 января 1212 г. (Бунге, о. с., № 24), уже в конце 1211 г. орденом был отправлен один из братьев к папе просить о назначении для их земель отдельного епископа. Просьба на этот раз не имела успеха, но эта неудача с избытком была покрыта императорским актом от 7 июля 1212 г. (Бунге, о. с., № 25; перев. далее наш). В нем Оттон IV утверждает соглашение Альберта с орденом о разделе земель, понимая соглашение в том смысле, "чтобы эти братья рыцарства христова держали от рижского епископа третью часть тех земель. какие ныне есть или в будущем прибавятся"..., а далее говорит: "После того как сказанные братья, обратив в бегство саррацинов (об эстах — С. Д.), с божьей помощью овладели двумя соседними областями с их укреплениями вне границ рижского диоцеза, а именно Угенузен (Унгавнией — С. А.) и Саккелэ, о которых они не обязаны договариваться ни с епископом рижским, ни с кем другим, они имеют право по нашему решению владеть ими свободно и без всяких возражений". Таким образом, оказываются удовлетворенными и общее требование ордена о праве на треть будущих завоеваний и специальные домогательства по поводу упомянутых эстонских областей, хотя завоеваны они были вовсе не одними меченосцами.

183

"Больше надлежит повиноваться богу, чем людям" — Библия, Деян. ап., 5, 29. "Идите, учите". ibid., Матф., ев., 28, 19.

184

"Отдайте кесарево кесарю" и т. д. — Библия, Матф. ев., 22, 21;

Луки ев., 23, 2. "Служить двум господам" — ibid. Матф. ев., 6, 24.

Вопросом о дани туземного населения Прибалтики князьям полоцкому и псковскому занимался Ф. Кейсслер в своих работах Das livische und lettische Duenagebiet. в Mitteil., Bd XV, H. 1, 1891; Zur Frage der Beziehungen der russischen Fuersten zu den Eingebornen der gegenwaertigen Ostseeprovinzen im XII und XIII Jahrh. (Sitzungsber. d. Ges. f. Gesch. u. Alterthumskunde. за 1895 г.); Окончание…, стр. 1-2, 9-11, 26-27 и др. Кейсслер отмечает, что эта дань толовских лэттов и двинских ливов, по свидетельству Хроники, имела характер постоянства (платилась "всегда", как "debitum tributum"), признавалась и немцами (о чем между прочим свидетельствует и ныне комментируемое место), но являлась обязанностью лишь населения, а не епископа, который только в силу договора 1210 г. (XIV.9) взял на себя гарантию уплаты (по отношению к Полоцку). По мнению исследователя, "в течение некоторого времени, как Толова, так и земли ливов по Двине находятся в общем владении немцев и русских", причем осторожный и дальновидный политик, епископ Альберт, не спорит против освященного давностью права русских князей. Тем значительнее его победа в 1212 г.: со времени свидания в Герцикэ и отказа Владимира от дани, всякое подчинение двинских ливов Полоцку прекращается. Был ли отказ Владимира добровольным — "по божьему внушению"? Кейсслер (Окончание…, стр. 30-31) и Боннель (Chronogr. Commentar., стр. 57) считают достаточным мотивом в этом случае обещанную князю помощь против литовцев и других язычников. Несколько иначе смотрит С. М. Соловьев. Он говорит (о. с., I, стб. 618): "Как ни мало удовлетворителен является этот рассказ немецкого летописца (XV 1.2), историк должен принять одно за достоверное, что епископ перестал платить дань полоцкому князю и что тот не имел средств принудить его к тому". Это осторожное суждение, конечно, ближе к истине, несмотря на то, что оба выше названных балтийских исследователя считали его неосновательным. Судя по характеру переговоров в Герцикэ, а также по тому, что четыре года спустя (XIX. 10) Владимир полоцкий в союзе с литовцами предпринял поход на Ригу, едва ли можно думать, что отказ его от дани в 1212 г. был совершенно добровольным, какими бы обещаниями он ни мотивировался внешне.

О дани населения Толовы см. ниже прим. 383.

185

Об Аутинэ см. выше примеч. 103.

Этот рассказ характерен, как образчик присущей Генриху манеры обходить стороной неудобные для изложения факты. Если принять на веру все, здесь рассказанное, то пришлось бы думать, что "великая распря", вызвавшая вмешательство верховной епископской власти, двухдневные бесплодные переговоры (притом не только с лэттами, но почему-то и с ливами), а затем — попытку широкого восстания, имела единственной причиной какую-то отдельную, как бы случайную обиду, нанесенную подданным епископа соседями-рыцарями.

В действительности положение было гораздо серьезнее. Спор шел не о случайных нарушениях нормы, а о самой норме. Власть немцев и особенно меченосцев лежала на их "подданных" тяжким