Пурпурный рассвет. Эпидемия - Руслан Темир

для самозащиты, автомат — лучше всего. — Стив взял с полки новенький АК сотой серии.

— Ой, типа ты умеешь. Офисный планктон.

— Я из Техаса. У нас стрелять учатся, раньше, чем говорить. У отца стволов не меньше двадцати. Слава второй поправке. — Прайс передернул затвор автомата, и ловко приложил его к плечу, прицеливаясь в стену.

— Ой ой, посмотрите на него. Прямо Крис Кайл[2]. У вас же там AR и M-16, а тут Калаш, это совсем другое.

— Принцип одинаковый, калибр только разный, и то не сильно.

Марк молча наблюдал за друзьями, не вмешиваясь в диалог. Если раньше вид оружия вызвал бы у него эйфорию, то сейчас он абсолютно безразличен. Ему нравился только запах: стали, оружейного масла и краски.

Через полчаса загрузили в машины несколько сумок со стволами. Шесть новеньких АК, по четыре магазина к каждому, десять цинков патронов, два ящика гранат. На всякий случай взяли три пистолета Glock-17, которые никак не ожидали найти в русской воинской части. Неугомонный Джавид наперекор всем взял бронежилет, прибор ночного видения и ручной гранатомёт Барышева. На слова спутников о том, что он не умеет из него стрелять и не справиться с отдачей, просто отмахнулся.

Следующую остановку сделали у торгового центра «Мега» в Аксае. Долго бродили по пустым кафе в поисках сохранившейся еды, но так ничего и не нашли. Все вынесли мародеры. Местами виднелись следы столкновений: кровь, гильзы на полу, разбитые витрины. Пришлось перебиваться консервами, которые нашли в Ашане, знатно провонявшем сгнившими овощами и мясом. Плотно перекусив, решили переночевать здесь же, расположившись на диванах прямо в коридорах, подальше от зловония. Марк уснул быстро, препараты делали свое дело.

— Стив, а тебя вообще, как сюда занесло? — Джавид скучая, рассматривал потолок над головой.

— Работал в Москве, в командировку отправили из головного офиса в штатах. — Коротко ответил Прайс.

— И как тебе здесь, в Рашке?

— Непривычно. За год так и не смог свыкнуться с местным менталитетом.

— Друзей хоть завел?

— Ну был один товарищ по работе. Миша. Заболел в первую волну. Больше по работе общались, в свободное время почти не пересекались.

— Еще один изгой. Вот прикол: весь мир умер, а выжили и собрались в компанию трое интровертов.

— В смысле?

— Ну я по национальному признаку всегда и везде был белой вороной. У Марка вообще жизнь — идеальная история для голливудской драмы, настолько, что он головой немного повредился — несколько лет по лечебницам.

— Ну да, я заметил, что он странный очень. Я его, если честно, боюсь. — Стив посмотрел на спящего Сахарова.

— Я рад, что мы не оказались врагами. Как он этих троих завалил, это же просто жесть.

— Когда у человека нет страха, он на многое способен. Мне тогда показалось, что он получил удовольствие от того, что сделал. Я до сих пор в шоке, как он хладнокровно убил. — Стив передернул плечами. — Хотя они этого заслуживали.

— Да, жути в его глазах было, обосраться можно. А то как он с катаной появился? Вылитый Бутч[3], только с голой жопой. Но ты знаешь, он — нормальный чел. Таблетки только пить надо. Всех спас, причем, один. — Джавид посмотрел на спящего друга и только сейчас понял, что обязан ему жизнью.

— Вот и думай, как жить дальше, когда человек с больной психикой спасает тебя, а нормальные с виду, берут в рабство и насилуют. — Вздохнул Стив.

— Ты кстати, как? Нормально? Ну там психологические травмы, посттравматический синдром и все дела?

— Нормально. Все тело только болит, и член распух. Они же чем-то типа Виагры пичкали, не соблюдая дозировку. Помереть от этого можно было. А с головой нормально. Мужикам все равно проще пережить насилие, конечно если тебя не мужик изнасиловал. А вот девчонкам не позавидуешь, как бы они чего теперь не сотворили. Тут и так жить не хочется. Весь мир умер, вся прошлая жизнь за секунду стала воспоминанием. — Стив замолчал и отвернулся к стене. В воздухе повисла неловкая тишина.

— У тебя девушка была? — Догадался Джавид.

— Да.

— Вирус?

— Почти. — Стив громко вздохнул. — Училась на медика. Застала начало эпидемии на практике в больнице. Уехала с родителями в загородный дом, я уговорил. Сначала умерла её мать, следом отец. Она почувствовала симптомы и сделала выбор. Не хотела уйти как все, в муках. Свела счеты с жизнью.

— Блядь… Я тебе сочувствую. Прости, что спросил.

— Все нормально. Мне наоборот надо кому-то рассказать. Я все это в себе держал. Даже поделиться не с кем было. Только с Дейзи по телефону разговаривал, как это началось. А потом и ее не стало. Один в квартире сидел, после того, как вырубили электричество решил ехать.

— Так ты в Штаты?

— Планирую. А там, как получится.

— По морю хочешь?

— Да. Найти яхту какую-нибудь, маршрут примерный проложил. Вроде, не сильно сложный. Но это я так думаю, а как будет на практике, еще не известно.

— Блин, это круто конечно. Яйца у тебя стальные — одному через полмира. Я бы не рискнул, хотя всегда мечтал побывать в Штатах. Вырос на вашей культуре. Кино, музыка, игры, комиксы. Я же вообще наполовину негр.

— Ну негр — это не обязательно американец.

— Да знаю я, но мне было легче жить, представляя, что мой отец именно из Штатов. Всегда, когда смотрел фильмы, присматривался к каждому чернокожему актеру, фантазируя, что именно он — мой отец.

— Ты вообще его не знал?

— Неа. Мать рассказывала что-то. Но больше о его внешности, характере. Что говорил он на ломанном русском, буквально несколько слов. Что высокий был, я вот в мамку пошел. Что красивый был. Они то знали друг друга дней десять, что там можно о человеке узнать. — Джавид повернулся на бок и посмотрел на витрину магазина, стараясь представить себе, как выглядел его отец.

— Нелегко тебе пришлось, конечно. Я вырос в полной и крепкой семье. Может немного консервативной, но очень дружной. Сейчас жалею, что уехал, но уже ничего не изменишь.

— Знаешь, что с ними стало?

— Нет. Но понимаю, что шансов у них почти не было. Если кто-то и выжил, то это просто чудо. Они точно остались бы в нашем доме, там все есть для проживания в изоляции. Это одна из главных причин, почему я хочу вернуться в Штаты.

— А если ты приедешь, а там никого? Ну точнее есть, но не живые.

— Все равно дома останусь. Я там вырос, знаю каждый клочок земли. Как бы тебе объяснить. Здесь для меня все чужое, язык не родной, другая природа, дороги,