Пятое Правило Волшебника, или Дух огня - Терри Гудкайнд

Но все же какую-то часть его воротило от содеянного. Какая-то часть его души вопила и сожалела, что они дождались, когда женщина выйдет из дома. Но какая-то часть его была в восторге, в восторге от того, что он принимает в этом участие, в восторге, что он — один из команды.

Несан не знал, сколько это длилось. Ему казалось, что прошла вечность.

Тяжелый запах крови бил в ноздри, ее привкус чуть ли не ощущался на языке.

Вся их одежда была в кровавых пятнах. Кровь покрывала кулаки и забрызгала лица.

Пережитый опыт преисполнил Несана чувством товарищества. Они смеялись, радуясь своему братству. Услышав, как приближается карета, они застыли. Глядя друг на друга дикими глазами, они, тяжело дыша, прислушались. Карета остановилась.

Не пытаясь выяснить, почему карета встала, не дожидаясь, пока кто-нибудь появится, они бросились прочь, чтобы нырнуть в дальний пруд и смыть с себя кровь.

Услышав стук в дверь, Далтон поднял глаза от доклада.

— Да? Дверь открылась, и всунулась рыжая голова Роули.

— Мастер Кэмпбелл, тут кое-кто хочет вас видеть. Говорит, его зовут Ингер. Говорит, он мясник.

Далтон был занят, и ему было неохота разбираться с кухонными делами. У него и так хватало дел, требующих решения. Множество разных дел, от полной ерунды до достаточно серьезных, и все требовали его внимания.

Убийство Клодины Уинтроп наделало много шума. Ее хорошо знали и любили.

Она была заметной фигурой. Город неистовствовал. Но, если знать как, всегда можно воспользоваться ситуацией. Далтон был в своей стихии.

Он позаботился о том, чтобы в момент убийства Стейн выступал перед Директорами Комитета Культурного Согласия, чтобы никто не смог заподозрить имперца. Человек, носящий плащ из человеческих скальпов, пусть даже добытых в бою, всегда рискует вызвать подозрение.

Городская гвардия рапортовала, что патрульные видели, как Клодина Уинтроп пошла пешком из Ферфилда в направлении поместья. Вполне обычная вещь, даже по ночам. Эта дорога была сильно загружена транспортом и до сих пор считалась совершенно безопасной. Гвардейцы сообщили и о группе молодых хакенцев, пивших той ночью в городе, незадолго до убийства. Естественно, люди предположили, что на нее напали хакенцы, и громко объявляли случившееся очередным доказательством ненависти хакенцев к андерцам.

Теперь ночью пешеходов сопровождали гвардейцы. Целый хор голосов требовал от министра сделать что-нибудь. Эдвин Уинтроп, сраженный убийством жены, слег.

Но и он тоже взывал к правосудию.

Нескольких юнцов арестовали, а потом отпустили, когда было доказано, что они в ночь убийства работали на ферме. На следующую после убийства ночь изрядно набравшиеся в трактире мужчины двинулись на поиски «хакенских убийц». Обнаружив несколько хакенских парней, они, пребывая в глубочайшей уверенности, что перед ними убийцы, забили их до смерти под радостные крики зевак.

Далтон написал для министра несколько речей и от его имени разослал приказ с указанием мер, которые следует принять в связи с возникшим кризисом. Убийство предоставило министру предлог в одной из своих жарких речей намекнуть на тех, кто не желал видеть его Сувереном, как на виновников разжигания страстей вокруг нового закона, спровоцировав таким образом всплеск насилия. Он призвал к принятию новых жестких законов, охлаждающих «мстительные порывы». Его нападки на Комитет Культурного Согласия подорвали позиции Директоров, находившихся в оппозиции министру.

Министр призвал толпы, собравшиеся слушать его выступление, принять меры — не указав, какие именно, — против эскалации насилия. Такие меры никогда не обозначались конкретно, и чрезвычайно редко какие-либо действия предпринимались вообще. Но таких воззваний вполне хватало, чтобы убедить народ: министр настроен действовать решительно. Главное — выказать озабоченность, а это не требует усилий и не нуждается в проверке действием.

Конечно, для обеспечения этих мер придется поднять налоги. Блестящая формулировка: выставить оппозицию разжигателем насилия и приравнять ее к жестокости хакенских владык и убийц. Министр с Далтоном таким образом захватывали контроль над большей частью экономики страны. А это — власть.

Бертран наслаждался, оказавшись в центре всего, раздавая приказы, обличая зло, встречаясь с разными группами озабоченных граждан и успокаивая народ. Вся эта история скорее всего довольно быстро заглохнет, народ займется другими делами, и об убийстве забудут.

Хильдемара была счастлива. А Далтона только это и интересовало.

Роули все еще ждал, просунув голову в дверь.

— Скажи Ингеру, чтобы шел со своими заботами к мастеру Драммонду, — бросил Далтон, берясь за следующий документ. — Драммонд — шеф-повар, подготовка пира его обязанность. Я дал ему список инструкций. Он наверняка знает, как заказывать мясо.

— Слушаюсь, господин.

Дверь закрылась, и снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихим шелестом весеннего дождя. Такой дождик полезен для пшеницы. А хороший урожай утихомирит ворчания по поводу новых налогов. Откинувшись на стуле, Далтон вернулся к чтению бумаг.

Похоже, отправитель этого сообщения видел целителей, направлявшихся в резиденцию Суверена. С самими целителями ему переговорить не удалось, но целители провели в резиденции всю ночь.

Возможно, в их помощи нуждался кто-то другой, не обязательно Суверен. В резиденции Суверена живет очень много людей, почти столько же, сколько в поместье министра культуры, с той разницей, что все они обслуживают только Суверена. Вся деловая жизнь, даже та немногая, что велась Сувереном, кипела в отдельном здании. Там же Суверен давал аудиенции.

В поместье министра тоже случалось, что целители проводили одну-две ночи с больным, но это вовсе не означало, что болен сам министр. Самую большую опасность для министра мог представлять какой-нибудь ревнивый муж, что маловероятно. Мужья, как правило, наоборот, стремились подсунуть своих жен кому-нибудь из высокопоставленных чиновников, чтобы добиться для себя привилегий и поблажек. Отстаивать же свои права было неполезно для здоровья.

Как только Бертран станет Сувереном, проблема чьих-то оскорбленных чувств отпадет сама собой. Для женщин — большая честь удостоиться внимания Суверена.

Это означало прикоснуться к святости. Считалось, что совокупления с Сувереном благословляет сам Создатель.

Любой муж охотно сам затолкает жену в постель Суверена, если она не возражает. Престижность была, так сказать, побочным эффектом приобретаемой святости. И муж был главным, кто пожинал все плоды. Ежели благочестивая дама, удостоившаяся интереса Суверена, была совсем юной, то благословение снисходило и на ее родителей.

Далтон вернулся к предыдущему сообщению и перечитал его. В последние дни никто не видел жену Суверена. Она не нанесла запланированный официальный визит в детский дом. Возможно, это она заболела.