Русская рулетка. Заметки на полях новейшей истории - Владимир Рудольфович Соловьев

– Это от отчаяния?

– Нет, это дань той системе, которую выстроили.

– В Государственной думе 450 депутатов. Теперь надо смотреть, не какую партию и фракцию они представляют, а какого финансиста? А что, если четыре депутата вашей фракции будут голосовать не так, как подсказывает им партийная совесть, а так, как подскажет их спонсор, их наниматель?

– Ну что ж, тогда мы их исключим из фракции.

– Но суть-то не в этом, все равно они останутся депутатами. И могут организовать свою фракцию. И что же в Думе будет? Фракция ЮКОСа, фракция РАО ЕЭС и так далее?

– В Думе устройство будет примерно такое же, как сегодня, оно такое уже давно. А что касается моей фракции, для нас не первый случай, когда мы исключаем депутатов, которые не голосуюттак, как мы считаем правильным. У нас принцип солидарного голосования.

– Григорий Алексеевич, на президентские выборы пойдете?

– Вполне возможно. «Яблоко» примет участие в президентских выборах. Форму мы определим сразу же посл думских выборов. Будет съезд, и съезд решит, не выдвинуть ли нам в кандидаты в президенты, например, вас.

– Вот уж спасибо…

– И тогда вы наведете порядок, о котором вы мне говорите.

– Вы искренне верите, что когда-то станете президентом России, или просто положение обязывает?

– Я об этом не так много думаю.

– Достаточно об этом думать раз в четыре года.

– Пока выборов нет, не думаю, а участвую в этих выборах для того, чтобы выразить мнение миллионов людей, которые уже больше десяти лет голосуют за меня и за нашу партию, их представления о жизни, о свободе, о человеческом достоинстве.

Политика – вещь силовая. Или ты присутствуешь в политике, стоишь твердо на ногах, представляя шесть, десять, семь или пять процентов избирателей, или тебя нет вообще. И люди, которые являются твоими единомышленниками, просто теряют возможность участвовать в решении судеб своей страны. А я считаю, что люди, которые за нас голосуют, это люди с обостренным чувством индивидуальной свободы, с обостренным чувством человеческого достоинства. Для них и работаем.

‹8 февраля 2004 г.›

После каждого теракта раздаются призывы: ужесточить, наказать, уничтожить.

Дмитрий Рогозин один из тех политиков, позиция которого не менялась на протяжении всех этих лет. Эта позиция довольно-таки жесткая, а временами даже радикальная Дмитрий Олегович, на этой неделе произошли трагические события в Москве. Взрыв в метро унес многие жизни. Власть беспомощна. И в то ж время есть ощущение, что этот теракт используется многими политиками как средство для поднятия своей популярности в народе.

– Наверное, первые впечатления – они самые правильные. Потом, когда политик начинает думать, он начинает придумывать, а как бы сказать покрасивее. Первое мое ощущение – дикая злость на всех нас, на само государство, которое допускает… Кстати говоря, ведь убивают где? Ведь богатых не убивают. В шикарных ресторанах взрывов нет. Убивают бедных русских, которые вообще ни при чем. Не имеют никакого отношения ни к политике государства на Кавказе, ни к межнациональным отношениям. Что делать в этой ситуации? Я думаю, только одно – ввести чрезвычайное положение.

– А что это даст?

– Снимет с некоторых наших органов наложенные на них ограничения, которые, может быть, даже и не существуют на самом деле, но на которые они всякий раз ссылаются…

– Тотальные проверки, всех остановить: ноги пошире, руки за голову, эй, ты, черный, иди сюда, где твоя регистрация?! Это и так на каждом углу.

– Дело не в черных и не в белых. Во-первых, мы до сих пор не дождались реального заявления отношения, оценки происходящих событий со стороны московской чеченской диаспоры. Были какие-то спонтанные попытки во время событий на Дубровке со стороны московских чеченцев как-то себя проявить…

– Многие туда приезжали…

– Даже как-то пытались воздействовать на родственников террористов. Но это ни к чему не привело. Второе. Многие очень крупные объекты собственности в Москве принадлежат выходцам как раз из Чеченской республики. И я думаю, что кто-то из них наверняка является пособником.

– У вас звучит страшная мысль: если собственость в Москве принадлежит чеченцу, например сенатору Джабраилову, то он пособник терроризма. А я вот, например, если говорить о семействе Джабраи-ловых, знаю, что они помогают, и давно, Аксайской бригаде ГРУ, которая воюет в Чечне с первого дня в составе федеральных войск.

– Я о другом, о том, что сами боевики мне неоднократно говорили. Они говорили, что у них есть базы в Москве, в Питере, где угодно. Сейчас есть совершенно точно крайняя необходимость обеспечить общественный контроль за деятельностью силовых структур. Речь идет о парламенте, о возможности для парламента запрашивать любую интересующую его информацию в отношении терактов, которые произошли. Для того чтобы понять, насколько эффективны наши силовые структуры.

– Дмитрий Олегович, мы имеем сейчас парламент, который управляется во многом теми самыми структурами, которые он же и должен контролировать.

– Скоро это закончится, 14 марта будут выборы президента. И после этого начнется отток от "Единой России" в другие фракции, в том числе в нашу фракцию «Родина», и баланс изменится.

– А как это повлияет на антитеррористическую деятельность?

– Будет информация…

– Ну, информация – информацией. А кто будет осуществлять? Смотрите, жизнь человека ничего не стоит. За эти теракты опять заплатят семьям погибших по сто тысяч рублей, заставят фээсбэшников и милиционеров работать 24 часа в сутки и будут платить им те же копейки и требовать от них результата. Ведь по большому счету абсолютный тупик. Идей в борьбе с терроризмом нет никаких.

– Я не президент, не премьер. Я парламентарий, заместитель председателя Государственной думы. Я считаю, что, во-первых, надо финансировать специальные службы втом объеме, который они заслуживают. Второе агентура. Она должна быть. У меня такое впечатление, что после Разрушительных революций последних десяти лет в уничтожена агентура. Мне кто-то рассказал, что накануне событий по захвату Буденновска Шамилем Басаевым был телефонный перехват разговора, но не нашлось переводчика, знающего чеченский язык. Такие вещи тоже могут быть. Кроме того, специальным службам нужно дать возможность в критических случаях, ну, скажем, действовать на грани закона. Я сейчас скажу вещи не очень популярные. Например, был у коммунистов военный деятель товарищ Уборевич. Именно ему руководство партии поручило наведение порядка на Северном Кавказе. Знаете, как он это делал?

Когда бралось в кольцо селение, Уборевич говорил: нам известно, что в данном ауле находится две тысячи единиц огнестрельного оружия. Мы даем вам полчаса для того, чтобы вы сдали его. В противном случае артиллерия разрушает ближайший дом…