Наследство Пенмаров - Сьюзан Ховач

Мне он пришелся по душе намного раньше, чем я ему. Не в его принципах было относиться к людям моего происхождения иначе, как бесцеремонно.

Как шахтер он был великолепен. Никаким другим словом не назовешь его мастерство. Иногда мне казалось, что он может почуять олово через гранитную стену за сотню ярдов. Он был молод, всего на десять лет старше меня, но я доверял ему больше, чем любому самому опытному человеку, потому что у него был необъяснимый нюх прирожденного шахтера — это-то меня в нем и привлекало, поэтому я и понял, что мы с ним одной крови.

Он был со мной во время предварительных исследований на Сеннен-Гарт, и именно он организовал осушение нижнего уровня. Правительство направило к нам пару чиновников — управляющего шахтой и казначея, но ни тот, ни другой не знали корнуолльские оловянные шахты, и их основной функцией было следить за расходованием государственных средств. С самого начала стало понятно, что я — главный во всей этой операции, но поскольку я был молод и неопытен, то понимал, что нуждаюсь в хороших советах. И хотя в советчиках недостатка не было — бесконечная череда заинтересованных шахтеров, готовых на сдельщину или работу на паях, чтобы исследовать новые залежи, постоянно предлагала свои услуги, — доверял я только Тревозу. Когда мы загнали наконец шахтный ствол ниже уровня моря и начали прорубаться под морское дно, именно он решил, какой глубины надо держаться, и именно он верил, что мы прорубим путь к богатству.

— Там есть олово, — твердил он. — Я знаю.

Правительство начали беспокоить большие расходы, и чиновники предлагали сосредоточиться на олове из старых запасов, но оказалось, что олова там оставалось не так много, как прежде считалось. Вскоре я начал понимать, что успех всего предприятия целиком зависит от того, существуют ли под морем богатые залежи. Я по-прежнему думал, что это так, но теперь уровень риска становился больше, чем когда-либо, и я начал понимать, почему уже более двадцати лет искатели приключений не хотели связываться с Сеннен-Гарт.

— Расслабься, — говорил мне Тревоз. — Там есть олово, и оно нас ждет. Я это чувствую.

Итак, мы продолжали работать под морем: стенки сочились водой, шум кайла, молота и отбойного молотка оглушал, но залежей олова все не было. Шахтеры заволновались. Старики, остававшиеся на поверхности, скептически покачивали головами и говорили, что в этом месте под морем пластов нет.

— Они ни черта ни в чем не понимают, — сказал Тревоз. — Мы пойдем ниже.

И мы прорубили ствол до уровня двухсот сорока саженей под дном Атлантического океана.

Отец, наведавшись из любопытства на шахту, вежливо поинтересовался моими успехами.

— Пока никаких, — с вызовом сказал я, — но очень скоро будут.

Однако полная неизвестность так изматывала нервы, что и моя уверенность начала колебаться. После месяцев, проведенных за разведкой, и бесплодных поисков новых залежей я понял, насколько был невежествен, как мало знал по сравнению с Тревозом. Я был просто неопытным мальчишкой, волею обстоятельств облеченным властью. Чем больше мы работали вместе, тем больше я убеждался в том, что ничего не знаю. «Я неправильно оценил уровень своей компетенции, — в отчаянии думал я, — может быть, я ошибался насчет перспективы шахты».

— Там есть олово, — повторил Тревоз в одно прекрасное утро 1915 года. — Я это чувствую.

Наверху шел дождь, а с моря наплывала влажная дымка, но внизу, на уровне двести сорок саженей, было жарко, как в аду, и все мы были обнажены по пояс. Пыль от предшествующих взрывов осела, и мы опять сверлили дыры для новых запалов. Механический отбойный молоток сломался, поэтому мы полагались на традиционный метод пробивания восстающего шпура с помощью семифунтового молотка. Тревоз, как любой шахтер-труженик, мог работать обеими руками, но мне было тяжело раз за разом вгонять молоток в жаркую дыру под землей — я действовал только правой рукой. На большинстве шахт в Сент-Джасте шахтеры без посторонней помощи вгоняют молоток и поворачивают сверло отбойного молотка, а для того, чтобы этому научиться, требуется практика, я же был неопытен, поэтому поворачивал сверло Тревоза, пока сам он бил молотком. И хотя я двигался относительно мало, пот лил с меня градом, а пыль щипала нос. Но наконец, когда отверстия стали достаточно глубоки, Тревоз потребовал динамита. Заряды были забиты, с них свесились запалы; убедившись в том, что все в порядке, мы сложили свои вещи и вышли из забоя очистной выемки, оставив Тревоза поджигать запалы. В тот день в нашей партии было шестеро: я, Тревоз и четверо видавших виды ребят — двое из шахты Боталлак, которая наконец закрылась несколькими месяцами ранее, а двое других из Зиллана, они работали на полставки на Саут-Крофти после неудачной попытки заново открыть шахту Динг-Донг в 1912 году.

Тревоз смахивал пот с лица; мы стояли там, все — загорелые, кроме меня, и покрытые грязью, и вот несколькими секундами позже, после глухого рыка взрыва, по галерее пронесся горячий воздух, словно дыхание из домны дьявола.

— Ну же, чертова шахта, — сказал Тревоз, — давай олово, или, клянусь Богом, я взорву тебя и затоплю до самой штольни.

Нам пришлось долго ждать, пока осядет пыль, а потом мы опять спустились вниз.

Там был полный хаос — куски скалы и камни громоздились повсюду. Мы пробирались ощупью, и как раз в это время подъехала тележка, чтобы забрать мусор. Пыль опять защипала мне нос, глаза заслезились.

Тревоз сказал:

— Я чую олово.

Я огляделся. Но глаза заливал пот, вокруг еще клубилась пыль, и я почти ничего не видел. Я принюхался, но не почувствовал ничего, кроме кислотных испарений динамита.

— Ты ничего не видишь? — спросил Тревоз.

Я обернулся на него, но он смотрел в пространство.

Я все смотрел и смотрел, пока не начал думать, что сейчас ослепну.

А потом увидел.

Я карабкался по камням, дыхание с хрипом вырывалось из горла, сердце стучало неровными ударами. Я оступился, упал и на четвереньках пополз к камню, привлекшему мое внимание.

Там-то оно и было. Не Бог весть что, просто темный камень с вкраплениями белого, но для меня он значил больше, чем ведро золота. Потому что эти белые вкрапления были прожилками белого кварца, самым неопровержимым свидетельством того, что мы нашли богатство, и я, держа в руке, смотрел на этот волшебный камень и уже знал, что залежь будет огромной, изобильной и фантастически богатой.

— Ура! — заорал Тревоз, убедившись, что я обнаружил руду. — Вот оно! Ребята, вот эта чертова залежь! Идите посмотрите, что нашел начальник! Если мы не в начале чертовски большой залежи, огромной, как церковь, засуньте меня в бадейку и поколотите моим же молотом!

Они подбежали. Я срывающимся голосом произнес:

— Олово нашел ты, а не я.

Но он не хотел и слышать об этом.

— Нет, — настаивал он. — Ты нашел эту залежь, сынок, это точно. Ты знал о ней задолго до того, как я появился на Сеннен-Гарт. Если бы не ты, никого из нас здесь бы не было, это я тебе точно говорю.