Когда настанет время возмездия - Ирина Ирсс

— И долго я спала? — мой голос звучит как-то чересчур взволновано и непривычно, будто до этого никогда его не слышала.

Он несколько сиплый и грубый, заставляющий меня даже поморщиться, а затем прочистить горло. Проверять помогло или нет, пока не спешу. Тем более, мне есть чем заняться. Например впасть в шок, когда слышу ответ Алека.

— Больше четырёх суток, — на сей раз он улыбается не так лучезарно.

На самом деле черты его лица и вовсе становятся более острыми, когда хмурость заставляет веселье покинуть его выражение.

— Вау, — выдыхаю я, на что Алек понимающе кивает.

Так вот почему на мне нет раны, только оставшийся маленький белый шрам. Я не хочу спрашивать у Алека, как такое возможно, что осталась жива, хотя и могу буквально поклясться, что последнее, что помню, мысли что я умерла. Не хочу ворошить. Не хочу вспоминать. И уж точно не хочу знать, как было Алеку.

Возможно, потом, но точно не сейчас.

Мне важно сейчас другое.

— А Елай… он?..

“Жив” я почему-то не решаюсь озвучить, боясь мгновенно услышать ответ “нет”, но усмешка Алека сиюсекундно забирает всё волнение.

— Слава богу, он обошёлся без принца, а то найти такого, кто согласился бы…

— Не продолжай, Алек, — тут же перебиваю его, морщась только от одной мысли, что такое в принципе могло быть.

И это ещё одно непривычное чувство, думать о Елае как о родном брате, кем он на самом деле мне и приходится.

— Значит… — начинаю я осторожно, — значит, с ним всё в порядке?

Я всё ещё боюсь услышать «нет», но кажется зря, по выражению лица Алека, можно с лёгкостью догадаться, что Елай не только в полном физическом здравствии, но ещё и в моральном.

— Я бы сказал: “к сожалению”, но он ведь теперь…

— Мой брат, — заканчиваю за него, понимая, что Алек не знает, как подобрать правильные слова.

— Именно, — и снова в голосе не наблюдается никакого оптимизма. — Но “да”, он уже “радует” нас своим пробуждением три дня.

Это звучит из его уст очень забавно, особенно, если учесть, что я очень хорошо понимаю, как Елай умеет “радовать”. Глухо усмехаюсь и прохожу чуть глубже в кухню, я чувствую в теле какую-то неожиданную лёгксость, пришедшую на смену нервному напряжение. Всё хорошо, все живы… Хотя вот тут я останавливаюсь, не совсем убеждённая, что последние суждение действительно верны.

— А все остальные? Они в порядке?

Алек снимает с плиты турку и направляется к ящику с посудой, доставая из него две кружки.

— Если не считать фингала у Марко, то да, все абсолютно в порядке.

Я тут же поджимаю губы, сразу понимая, за что именно расплатился Марко. Да и тон голоса Алека не оставляет места для фантазии. Когда он поворачивается ко мне лицом, ещё и обжигает строгостью взгляда, явно обещая, что когда-нибудь у нас всё-таки состоится разговор по этому поводу. Поэтому я предусмотрительно молчу, поджав губы и отведя взор в сторону, делая вид, что что-то рассматриваю.

— Кофе? — спрашивает Алек, ставя две кружки на стол, а затем и тарелку с блинчиками, которую я не заметила.

Он кивает в сторону противоположного стула, когда садится сам, но я не спешу двигаться. Вместо этого недоверчиво прищуриваюсь на его безмятежном лице.

— Постой, если я спала четыре дня, как ты узнал, что я проснусь именно сейчас?

Он абсолютно невозмутимо пожимает плечами, словно не совсем понимает, о чём я.

— Эээ, нет, так дело не пойдёт, — упрямлюсь, складывая на груди руки.

Алек поднимает на меня взгляд, копируя мои сложенные на груди руки и откидывается на спинку сидения.

— Угадал? — начинает кидать он предположения. — Погадал на кофейной гуще? Обратился к потомственной ведьме?

Я едва сдерживаюсь, чтобы не улыбнуться, с силой поджимая губы. Сам Алек сама серьёзность, но его тёмные глаза сверкают как никогда ярко. Пытаюсь состроить недовольное лицо, но сомневаюсь, что это выглядит действительно так, потому что это веселит Алека. Он не удерживается от смешка, качая головой.

— Если я скажу, ты наконец сядешь? — я тут же киваю. Ещё бы, да хоть болванчиком станцую, лишь бы узнать ещё один его секрет. — Где-то час назад ты начала ворочиться и ворчать.

Оу… И это всё? Не шибко впечатляюще, однако меня очень возмущает один факт.

— Я не ворчу во сне, — бубню как-то чересчур по-детски, оставаясь стоять на месте, словно выражаю таким образом протест.

Но Алек не собирается брать свои слова обратно.

— О, ещё как ворчишь! Ещё и ругаешься как сапожник, а ещё мило похрапываешь, — смеётся Алек, а я разве что только не топаю ногой, когда мои глаза чересчур возмущённо округляются.

Мне хочется что-то бросить в него, но блинчики жалко, а кофе уж подавно, я и так едва ли не давлюсь слюной, глядя на стол. Поэтому решаю поступить противоположно протесту. Резко плюхаюсь на стул и корчу рожицу улыбающимся глазам Алека, хватая блин с тарелки и отпивая кофе. Но это так превосходно вкусно, что не проходит и секунды, как я забываю обо всём на свете, смакуя удивительно бархатный кофе. На секунду я прикрываю глаза, наслаждаясь этим моментом, а когда открываю их, замечаю, как Алек внимательно наблюдает за каждым моим действием. С каким-то явным умилением и благоговейной нежностью. Это немного смущает меня, заставляя понять, что ему пришлось пережить немало плохого из-за моего решения не идти с Марко. Я не жалею о нём, честно, но вот вина никуда не девается, когда думаю, что это было очень и очень нечестно по отношению к Алеку.

Эгоистично?

У меня кусок встаёт поперёк горло, аппетит разом пропадает, когда я вспоминаю о другом проявлении эгоизма.

— Монстры Виктора? — спрашиваю, и выражение лица Алека тот час сменяется мрачностью.

Из глаз пропадает блеск. Он отводит взгляд в сторону кружки в его руках и отвечает:

— Взрыва не было.

Это даёт мне как минимум пятьдесят процентов понимания, что произошло.

— Раз отсек был открыт, — продолжает Алек, — система безопасности остановила взрыв. А нам… на было не до того, чтобы ещё разбираться с ними и терять своих людей.

У меня внутри всё леденеет, когда только думаю об этом, не говоря уже о том, с какой хрипотой звучит мой голос, когда озвучиваю вопрос.

— Они выбрались?

Алек пожимает плечом.

— Понятия не имею.

— Но… — я замолкаю, осознавая, что мой ответ будет не совсем правильным.

Я понимаю Алека, понимаю, почему он выбрал меня и своих людей, но горечь вины обжигает.

— Мы не виноваты в этом, принцесса, — говорит он, когда я так и молчу, погруженная полностью в чувство вины.