Бетанкур - Дмитрий Кузнецов

Ван-Гален специально прибыл в Кизляр из Тифлиса, чтобы от имени генерала Алексея Петровича Ермолова пригласить Бетанкура посетить Грузию и осмотреть построенные под его командованием дороги. Особенно интересовало генерала Ермолова направление из Тифлиса в Кахетию через горный хребет Гомбори. По мнению Алексея Петровича, эту дорогу «множество источников, растворяя глубокую грязь, местами делают весьма неудобною». А жизнеспособность её была весьма актуальна — она сокращала чуть ли не наполовину расстояние от Тифлиса до города Телави, имевшего важное стратегическое значение. Генерал Ермолов хотел заручиться поддержкой Бетанкура, чтобы доложить Государю о своих успехах и на этом поприще.

Главный директор путей сообщения очень ласково встретил своего соотечественника в Кизляре, однако предложенная поездка в Тифлис поставила генерал-лейтенанта в затруднительное положение: маршрут был согласован на высшем уровне — он ехал в Крым и Одессу по особому указу Его Императорского Величества. Однако, узнав подробности путешествия и рассчитав время, Бетанкур всё же решился исполнить просьбу командира Отдельного Грузинского корпуса, управляющего гражданской частью в Грузии, Астраханской и Кавказской губерниях, генерала от инфантерии Алексея Петровича Ермолова.

Немного отдохнув с дороги, выехал он с Ван-Галеном, усадив того рядом с собой в экипаж, из Кизляра в Тифлис. Путешествовал Бетанкур с большим комфортом, оберегая себя от малейших дорожных неприятностей. Современники заметили, что после назначения на пост главного директора путей сообщения Российской империи характер Бетанкура резко изменился в худшую сторону — он стал требовать к себе повышенного уважения.

Вот что оставил в своих записках его секретарь Филипп Филиппович Вигель: «Сделавшись главным директором путей сообщения, сказать правду, мой Бетанкур слишком зазнался. Он не видел границ ни доверенности к нему царя, ни покорности первых лиц в государстве к сему последнему и почитал всё себе дозволенным. Он не хотел сделать никаких связей, которые бы во дни напасти некоторым образом могли служить ему опорой. Россия казалась ему также неисчерпаемым кладезем, и оттого предприятиям его, скажем лучше, его строительным затеям не было конца; на всё требовал он миллионы и гневался на министра финансов, который не умел их находить».

Бетанкур уже давно освоился с придворной жизнью и хорошо знал, что в Петербурге все за всеми следят, а многочисленная чиновничья мелюзга почитает только богатство и власть, экипаж же — визитная карточка любой персоны. Почти каждый прохожий в Петербурге бегло осматривал встреченную карету и мысленно отмечал, сколько лошадей в упряжке, сколько фонарей, как одет кучер и есть ли впереди форейтор, а на запятках лакей. Бетанкуру с получением должности главного директора путей сообщения очень нравилось быть значительной и важной персоной. И его поездка на юг России здесь не была исключением. Наоборот, он с ещё большей помпой хотел всем продемонстрировать, что на Кавказ прибыл сам главный директор путей сообщения Российской империи. Помимо нескольких колясок, для Бетанкура и его приближённых за обозом следовал огромный рыдван со всевозможной провизией, кухонной посудой и прочим. На всех станциях для главноуправляющего были заранее приготовлены лошади и конвой во избежание каких-либо проволочек.

Генерал Ермолов принял Бетанкура с большим почётом и сам показал ему все сделанные им в городе и окрестностях улучшения. Увиденным Бетанкур остался весьма доволен, хотя и высказал несколько критических замечаний. В Тифлисе генерал-лейтенант провёл четыре дня и по совету Ермолова принял несколько раз минеральные ванны, оказавшие на него благотворное воздействие. Во время одного из купаний Бетанкур узнал от Алексея Петровича, что у его земляка Ван-Галена в эти четыре дня случились большие неприятности.

Александр I, находившийся на очередном польском сейме в Варшаве, был очень раздосадован внешней и внутренней политикой Испании. Второй Варшавский сейм также стал провальным для русского самодержавия, и все чувствовали, что в польском обществе складывается гнетущая атмосфера, направленная против восточного соседа. В петербургских салонах ещё не закончили обсуждать восстания в военных поселениях Чугуевского уланского и Таганрогского полков, как заговорили о неаполитанской революции под предводительством одного из самых видных вождей итальянских карбонариев — Гульельмо Пепе.

Все эти проблемы непосредственно касались послевоенной политики Александра I — он был очень озабочен своей репутацией, продолжая считать себя первым среди монархов Европы. По не совсем понятным причинам Александр I решил выслать Ван-Галена из России. Генерал Ермолов получил об этом специальное послание, но не захотел сам знакомить с ним испанского офицера, отличившегося храбростью в недавних боях во время Казикумыхской экспедиции, а попросил сделать это его земляка — Бетанкура.

За час до отъезда главного директора путей сообщения Хуан Ван-Гален пришёл проститься. Августин Августович окинул соотечественника печальным взглядом и, подойдя к раскрытому окну с цветущими на подоконнике красными гиацинтами, с сожалением произнёс:

— Мой дорогой друг, несчастья преследуют вас. Скоро вы узнаете неприятную новость; её нельзя было ни предвидеть, ни предупредить. Вам выдадут паспорт и под конвоем отправят за границу. Не нужно ли вам денег?

Деньги Ван-Галену были нужны, даже очень. Когда он уезжал из Петербурга, его друзья, с которыми его познакомил Бетанкур, подарили ему маленького негра. (Иностранцы в России не имели права иметь крепостных, а денщик новоиспечённому майору был необходим.) Однако по прибытии в Тифлис Ван-Гален заболел перемежающейся лихорадкой, через пять недель превратившей его в совершенный скелет. Маленький негр, посчитав, что офицер не выживет, воспользовался беспомощным положением своего господина и, прихватив все его платье и деньги, бежал в Персию. Ван-Гален остался ни с чем. Но от предложенной Бетанкуром помощи всё-таки решил отказаться.

Прочтя мысли собеседника и не дожидаясь ответа, Августин Августович вынул записную книжку и, вырвав из неё страничку, написал несколько слов. Затем, сложив бумажку вчетверо, сунул её в руку Хуана со словами:

— В какой бы из европейских столиц вы ни очутились без средств, воспользуйтесь этой запиской. Вы получите требуемую сумму.

Сказав это, Бетанкур простился с земляком и со слезами на глазах сел в экипаж, покативший по Военно-Грузинской дороге в сторону Минеральных Вод. Затем были Керчь, Феодосия, Севастополь, Херсон и Николаев. До некоторых городов, которые планировал посетить Бетанкур, он так и не доехал. Вернулся Августин Августович в Петербург только глубокой осенью.

В Петербурге в это время кипела работа. Ещё до отъезда в Нижний Новгород генерал-лейтенант распорядился, чтобы Андрей Данилович Готман приступил к сооружению на левом берегу Невы Петровской и Дворцовой пристаней — широких гранитных лестниц с промежуточными площадками. В том же 1820 году, в отсутствие Бетанкура, вдоль Адмиралтейского бульвара уложили гранитный тротуар и установили чугунные фонари на гранитных пьедесталах. В Институте Корпуса инженеров путей сообщения Габриэль Ламе впервые начал читать курс физики. А на Московском шоссе по проекту Бетанкура построили мосты через реки Ижору и Славянку. При участии главы Комитета для строений и гидравлических работ тогда же были составлены «Правила о содержании улиц по городам и селениям».