Месть вора - Борис Седов

Оказалось, что можно.

Минут через пять Оглоед вернулся к машине, распахнул дверцу и выжидательно уставился на Ангелину. Она испуганно пялилась на него.

– Ну че ты, не поняла? – Перед ней стоял другой, совсем незнакомый Юра, которого она никогда раньше не знала. И не желала бы знать, такого чужого, такого враждебного. Даже Леонид никогда не разговаривал с ней в таком тоне. Даже бандиты, когда захватили ее в плен в Твери. – Тебе вылезать велели? А? Ну и чего ты сидишь? За шкварник тебя тащить?..

От растерянности Лина даже приоткрыла ротик. И с трудом смогла выдавить из себя:

– Не пойму. А чего ты так со мной разговариваешь? Я ведь все могу рассказать Денису.

Оглоед в ответ нехорошо усмехнулся. Очень нехорошо.

– Не можешь. И забудь про Дениса. Пошли, тебя ждут.

– Кто меня ждет?

– Они.

Это «они», непонятное, а поэтому страшное, напугало ее даже больше, чем резкая перемена в поведении Юры. Откровеннее, чем любопытные и, как ей казалось, хищные взгляды, которые не сводили с нее сидевшие поодаль дикари…

– Ну чего, тварь, тебя силой тащить? Пошли, сказал!

Она не могла. У нее дрожали колени. На лбу выступили капельки пота. Лицо побледнело настолько, что стал незаметен покрывший его за последнее время загар. То состояние, в котором она пребывала сейчас, уместнее было назвать даже не страхом, а ужасом. И этот ужас не шел ни в какое сравнение с тем, что она испытала недавно, когда обнаружила на капоте «фольксвагена» погребальный венок. Тогда это был лишь несерьезный детский ужастик. Сейчас все случилось по-настоящему.

До нее вдруг дошло, что обратно в Шарм-аль-Шейх Ибрагим с Юрой поедут вдвоем. Без нее.

А она останется здесь. Среди этих кочевников. Она им продана. Или передана просто так. На вечную – самую страшную из всего, что только можно вообразить – ссылку, которой ей заменили смертную казнь. А она, глупая девочка, еще наивно надеялась, что сумела чудом избежать наказания за то, что натворила в девяносто шестом году. Нет, в подобных делах чудес не бывает. И не бывает счастливых случайностей вроде готовых прийти на помощь Денисов. Да и Денис ли это был, на самом-то деле?

– Юра, я сейчас вылезаю. Да… Только дай мне немного прийти в себя… Не торопи… А то свалюсь по дороге… Не доползу до твоих бедуинов… – Слова Ангелине давались с огромным трудом. Тубы тряслись. В голове стоял плотный туман. Она была готова хлопнуться в обморок. – Скажи, я ведь останусь у них? Здесь? В этих хижинах?

Оглоед молча кивнул. И так же молча достал из кармана плотно сложенный лист бумаги, протянул Ангелине.

– Это мне? – спросила она, трясущимися руками расправляя листок и пытаясь сфокусировать взгляд на мелком тексте, заполнявшим страницу.

– Тебе, – донесся до нее голос Юры. – Узнаешь почерк?

– Да. Это писал Константин, – пробормотала она. И окончательно утвердилась в прошлых своих подозрениях: «Он же Денис…»

emm

«Здравствуй, красавица. Как тебе бедуины? Пустыня? Сафари? Экзотика? (Обещаю, теперь тебе ее хватит с избытком.)

И наконец, как тебе я? Здорово изменился за последние годы, не правда ли? Впрочем, это не помешало тебе заподозрить в Денисе своего бывшего мужа… Да, ты правильно догадалась. Денис и Константин – одно и то же лицо. Вернее, как раз лица разные после пластической операции. А вот привычки, как ты верно подметила, те же. Да и все остальное. Даже неуемная жажда мести, которую я все-таки утолил. Признаюсь, я сначала планировал отправить тебя на тот свет. Но пожалел. Или наоборот, решил, что это будет чересчур простым искуплением твоих прошлых грехов. Сдохнешь, и все. У тебя не будет даже достаточно времени поразмыслить над тем, какая же ты продажная тварь. Или испытать то, что довелось испытать мне. Хотя и теперь у тебя не получится в полной мере прочувствовать, что же это такое: вдруг резко переместиться из нормальной спокойной жизни, к которой привык и кроме которой другого существования не представляешь, неизвестно куда, где все тебе незнакомо, все кажется чужим и враждебным. Где приходится подстраиваться под неведомые тебе законы. В моем случае – воровские; в твоем они будут арабскими. Или бедуинскими. Это уж как тебе больше нравится.

Итак, обживайся, девочка. Корми верблюдов и привыкай к новому быту. К новой семье. К другому укладу жизни. А я, глядишь, через годик, если все будет нормально, загляну к тебе в гости, проведаю. Надеюсь, что к тому времени у тебя все будет о'кей.

Кстати, вот, что еще хочу тебе сообщить. Даже не знаю, огорчит тебя это? Или тебе будет на это плевать? А может, даже порадует? Ну, в общем, твой муженек приказал долго жить. Я не стал тебе говорить об этом, когда провожал вас с Оглоедом в Шереметьево. Боялся, испорчу еще таким сообщением Лине весь отпуск. Дай-ка лучше напишу ей об этом в записке. Короче, накануне вашего отлета в Египет мне позвонили из Питера и сообщили, что Леонида нашли на Киевском шоссе недалеко от Александровской. (Кстати, там где живет Хопин. Это не кажется тебе подозрительным?) Он сидел за рулем «пассата» и к тому моменту, как к машине прибыли менты, был мертв уже часа три-четыре. Врачи установили, что скончался он от обширного инсульта. Почувствовал себя плохо, в последний момент успел остановить «пассат» на обочине, и это было последним, что он сделал в своей никчемной жизни. Мир его праху.

Вот на такой печальной ноте и кончаю послание. Удачи тебе, Ангелина. Веди себя хорошо. Слушайся нового мужа. Не дерись с его женами и учись скакать на верблюде. И помни, что жить можно везде. Хоть в колонии, хоть в пустыне. Главное – не то, какие вокруг условия; главное – какой ты человек.

Еще раз удачи.

Целую.

Костя или Денис (это как тебе больше нравится)».