Шенгенская история - Андрей Курков

– А мы далеко от твоего дома? – спросил он мальчика.

– Наверное, километра три-четыре. Ашка обычно всех по кругу водит! – ответил Филипп. – А что, уже темнеет? – Он машинально задрал голову, одновременно доставая из кармана куртки мобильник.

Спросил что-то у мобильника на французском и в ответ все услышали четкий механический женский голос.

– Без четверти пять, – перевел Филипп на английский и снова задал мобильнику вопрос.

Вытянул руку с зажатым в ней телефоном вперед и стал медленно поворачиваться направо.

– Cette orientation est correcte[64], – сообщил тот же механический голос.

– Au pied![65] – скомандовал мальчик собаке, и она тут же уселась рядом.

Рука Филиппа коснулась загривка овчарки.

– Nous rentron a la maison![66] – сказал он собаке. – Vas, en avant![67]

Ашка, казалось, не сразу поняла, что охота на трюфели завершилась. Она продолжала принюхиваться, но Филипп четко держал направление, указанное мобильным телефоном, и в конце концов овчарка перестала крутить головой и задирать морду и сама уже вела их в нужном направлении, словно переключившись с запаха грибов на запах дома.

Полчаса спустя, когда они уже вышли на тропинку, у Андрюса в кармане куртки зазвонил мобильный.

– Я не могу дозвониться к Барборе, а мне надо с ней поговорить! – донесся взволнованный голос Ингриды.

– Это тебя! – Андрюс протянул телефон своей подруге.

– Нет, у меня теперь другой номер! – зазвучала за спиной Андрюса родная литовская речь. – Мы в гостях, тут потрясающе! Замок на одну семью. В Бургундии. Всё старинное! Сейчас ходили весь день собирали трюфели со специально обученной собакой. Запах у них – восторг! Нашли больше десятка. Вечером будем есть! Тут хозяин так готовит!

Барби взахлеб делилась своим восторгом с Ингридой, а Андрюс шел впереди и прислушивался. Ему стало одновременно и радостно, и тревожно. Радостно от продолжающегося восторженного состояния Барби, а тревожно от понимания, что послезавтра они снова окажутся в Париже, и она снова его спросит: «Ты что-нибудь придумал?» И что он ей ответит? Может, надо этой ночью не спать, а что-нибудь придумывать? Находить хотя бы в мыслях варианты дальнейшей парижской жизни! Вот если б он знал французский, было бы намного легче! Почему он об этом раньше, в Литве, не задумался? Потому, что думал, что в Европе хватит и английского?

Тревога стала теснить радость и Андрюс остановил мысли. Быстро и решительно. Просто поставил точку в конце последней: «До понедельника я обязательно что-нибудь придумаю!» И точка.

– Возьми! – Барби вернула Андрюсу телефон.

– Что она рассказала? – поинтересовался Андрюс. – Как там у них?

– Ничего. Только слушала.

– Но она сказала, что ей надо с тобой о чем-то поговорить?

– Нет, – повторила Барбора. – Она послушала, а потом сказала, что ей надо куда-то, и попрощалась.

– Вы чуть не опоздали! – встретил их в доме Шарль.

Повязанный на нем фартук как бы пояснял, на что чуть не опоздали вернувшиеся из леса Андрюс, Барбора и Филипп.

– Так, это я беру в работу! – он забрал у Барборы корзинку с черными трюфелями. – А вы быстро переодевайтесь, мойте руки и к столу!

Этим вечером последней к ужину вышла Сюзанна, но вышла нарядная и очень довольная. Видевший ее только в двух разных спортивных костюмах, Андрюс сначала было подумал, что перед ним какая-то другая женщина, только чуть-чуть похожая на маму Филиппа, может, ее сестра? Элегантное темно-синее платье с узором перламутрового цвета, с неглубоким декольте. Янтарный кулончик в золотой оправе на золотой же цепочке. Платье умело скрывало спортивную фигуру Сюзанны и делало ее более женственной и привлекательной. То ли классическая, то ли старомодная ее прическа, открывшая мочки ушек, украшенных янтарными серьгами, и немножко изменившая овал лица, тоже привлекла внимание Андрюса.

– Что-то не так? – настороженно спросила Сюзанна у гостя, поймав на себе его немного недоуменный взгляд.

– Я вас не узнал! – признался Андрюс. – У вас сегодня день рождения?

– Нет, что вы! – она улыбнулась. – Просто удачный день! Сейчас для туристов не сезон, так что не в каждые выходные можно заработать! А сегодня и туристы, и один клиент из Дижона сразу полкило трюфелей купил! – она снова засияла улыбкой. – Оптом, для местных ресторанов. Тысяча евро на дороге не валяются! Они растут под нашими дубами и буками. Ну вы теперь уже сами знаете, где их надо искать!

В большущей пасти старинного камина потрескивали дрова.

На столе вместо кувшина с вином стояла и «дышала» уже открытая бутылка. Но бокалы справа от керамических мисок стояли прежние – тяжелые, из толстого зеленоватого стекла.

Со стороны арки справа от камина, через которую Шарль прошлым вечером вносил запеченную с розмарином лопатку кабана, послышались шаги.

– Так, – появившийся оттуда Шарль многозначительно обвел взглядом собравшихся. – Первым делом разложим феттучини, а потом…

Из керамической кастрюли Шарль вытаскивал специальной рогатой ложкой клубки сплетенных полосок итальянской пасты и опускал в миски. Над столом стал подниматься пар. Андрюс наклонился вперед, пытаясь уловить запах.

А Шарль отнес пустую кастрюлю обратно на кухню и вернулся с тарелочкой, на которой лежали четыре трюфеля, заманчиво блестящие своей черной зернистой поверхностью. Они показались Андрюсу похожими на метеориты. По крайней мере именно такими он всегда представлял себе каменных «космических пришельцев».

В правой руке у Шарля появился острый ножик с коротким лезвием. Он очистил один гриб от черной кожицы. Потом достал слайсер для трюфелей. Взял в руку очищенный трюфель и, подняв слайсер над миской Сюзанны, провел по нему грибком несколько раз. Тончайшие «лепестки» трюфеля падали на феттучини. И каждому падающему трюфельному листику Шарль вдогонку довольно громко и мелодично шептал отдельное слово: «Vingt, trente, quarante!»[68]

Через минуту его руки зависли над миской Барборы, и Андрюс снова услышал: «Vingt, trente, quarante!»

Следующим счастливым получателем падавших на горячую пасту тончайших трюфельных «лепестков» стал Филипп. Он ожививился, пальцы сильнее сжали рукоятку вилки.

Трюфельные «листики», упавшие на феттучини Андрюса, совершенно ничем не напоминали грибы. Наоборот, узором своего сечения они были похожи на буженину, только что вытащенную из духовки. Горячая паста своим теплом сразу вытолкнула из трюфеля новую волну аромата.