Дважды два - Николас Спаркс

Имя для ребенка? Я не ослышался и она в самом деле говорит о ребенке? Глаза наполнились слезами, я с трудом сдерживался:

– Уже выбрала какие-нибудь?

– Если для мальчика, то мне нравится Джосайя. Элиот. Картер. Если для девочки – Мередит и Алексис. У Лиз, конечно, свое мнение, но об этом мы с ней пока не говорили. Еще слишком рано, времени хватит, чтобы принять решение.

Времени хватит.

До Мардж, наверное, дошел смысл собственных слов, потому что она посмотрела на часы, а потом на распахнутую дверь палаты, мимо которой торопливо проходили медсестры, занятые своим делом.

– Интересно, когда меня наконец отпустят, – сказала Мардж. – Почему так долго? Я здесь уже несколько часов торчу. Они что, не понимают, что у меня дела?

Не дождавшись ответа, сестра вздохнула.

– Ты ведь понимаешь, что со мной все будет в порядке? Нет, я помню, что случилось со мной утром, но чувствую себя неплохо. Гораздо лучше, чем до отъезда в Коста-Рику. Наверное, просто подцепила там какого-нибудь паразита. Бог знает, есть ли какие-то санитарные нормы на их кухнях.

– Посмотрим, что скажут врачи, – пробормотал я.

– Если увидишь их, попроси поторопиться. Не хочу проваляться здесь все выходные.

– Хорошо.

Мардж продолжала скручивать и разглаживать простыню.

– Лондон приезжает завтра, да?

– Да, завтра. В какое время – пока не знаю. Наверное, ближе к вечеру.

– Может, придешь вместе с Лондон к нам с Лиз на ужин? В последнее время ты был так занят, нам не хватало времени нормально посидеть и поговорить.

Глядя, как она теребит простыню, я почувствовал ком в горле.

– Ужин – это замечательно. Только без костариканской еды, хорошо? И без экзотических паразитов.

– Да уж, – она посмотрела мне в глаза. – Поверь, я бы никому не пожелала того, что со мной было.

День тянулся медленно.

Полдень. Конец дня.

Написала Вивиан. Я ответил, что новостей пока нет.

Эмили спросила, как у меня дела.

Напуган до смерти, ответил я.

Приближались сумерки, небо затягивали тучи. В больничной палате Мардж свет стал тусклым и серым, телевизор без звука показывал «Судью Джуди». Попискивала аппаратура, измеряющая жизненные показатели пациентки. В палату вошел незнакомый врач – он держался спокойно, хотя хмурился, и я заранее понял, что мы от него услышим. Он представился доктором Кадамом Пателем, онкологом. Я увидел, как за его спиной по коридору проехала девушка в инвалидном кресле. В руках она держала мягкую игрушку – лиловую свинью.

Как в мамином сне.

Я перестал понимать происходящее, как только врач заговорил, но все же сумел запомнить кое-что.

Аденокарцинома… чаще встречается у женщин, чем у мужчин… с большей частотой наблюдается у молодых людей… немелкоклеточный рак… развивается медленнее других типов рака легких, но, увы, болезнь запущена, на снимках видно, что она дала метастазы в другие органы… оба легких, лимфатические узлы, кости и мозг… злокачественный перикардиальный выпот… четвертая стадия… инкурабельно.

Неизлечимо.

Мама издала горестный вопль, понимая, что ее ребенок умирает. Лиз заплакала секунду спустя, и мой отец обнял ее. Он молчал, крепко зажмурившись, но его нижняя губа дрожала. Мардж неподвижно сидела на постели. Я смотрел на нее и не чувствовал ног. Мардж не сводила глаз с врача.

– Долго мне еще осталось? – спросила она, и я впервые за весь день услышал в ее голосе страх.

– Неизвестно, – ответил доктор Патель. – Вылечить болезнь невозможно, однако ее можно лечить. В последние десять лет появились новые методы. Они не только продлевают жизнь, но и смягчают симптомы.

– И все-таки, сколько? – настаивала Мардж. – Если лечиться?

– Если бы мы начали лечение раньше, – туманно начал доктор Патель, – до появления метастазов…

– Но мы опоздали, – перебила Мардж.

Доктор Патель выпрямился.

– И опять-таки, невозможно знать точно. Вы молоды, ваше состояние удовлетворительное, и это увеличивает предполагаемую продолжительность жизни.

– Я так понимаю, на этот вопрос вы не хотите отвечать. Да, все пациенты разные, поэтому вы не можете знать наверняка. Но я хочу услышать ваш наиболее вероятный прогноз. – По голосу Мардж было ясно, что она своего добьется. – Как думаете, год у меня еще есть?

Врач промолчал, на его лице отразилось сомнение.

– Полгода? – настаивала Мардж, но опять не получила ответа. – Три месяца?

– Мне кажется, – наконец заговорил доктор Патель, – сейчас было бы лучше обсудить варианты лечения. Очень важно приступить к нему как можно скорее.

– Я не хочу обсуждать лечение, – возразила Мардж, злясь. – Если вы считаете, что мне осталось всего несколько месяцев, если говорите, что болезнь неизлечима, какой в этом смысл?

Лиз, собравшись с силами, вытерла глаза, подошла к кровати и, взяв руку Мардж, поднесла ее к губам и поцеловала.

– Детка… – прошептала она. – Я хочу послушать, что скажет доктор о вариантах лечения, ладно? Понимаю, тебе страшно. Ты сможешь выслушать его? Ради меня?

Мардж впервые за все время отвела взгляд от врача. Слеза скатилась по ее щеке, оставив влажную дорожку, блеснувшую на свету.

– Ладно, – прошептала Мардж и расплакалась.

Системная химиотерапия.

Следующие сорок минут врач терпеливо разъяснял нам, почему он рекомендует именно эту схему лечения. Поскольку рак настолько запущен и уже распространился по всему организму Мардж и даже поразил ее мозг, операция бессмысленна. Облучение возможно, но опять-таки из-за стадии болезни преимущества такого лечения не компенсируют его недостатки. Как правило, пациентам дают больше времени, чтобы взвесить все «за» и «против» химиотерапии, в том числе побочные эффекты, о которых врач подробно рассказал. Но под конец он напомнил, что случай очень запущенный, поэтому он настоятельно рекомендует начать химиотерапию немедленно.

Для этого Мардж понадобился катетер. Пока его ставили, мы с родителями ушли в кафетерий. Все мы молча пытались осмыслить происходящее. Я заказал кофе, но не сделал ни глотка, а лишь думал о том, что химиотерапия – это, по сути дела, яд. Единственная надежда на то, что раковые клетки погибнут раньше здоровых. Если яда слишком много – пациент умирает, если слишком мало – лечение не дает эффекта.

Моя сестра и родители хорошо знали это. Мы все прекрасно представляли себе, что такое рак: стадии, выживаемость, возможные ремиссии, катетеры и побочные эффекты…

Ведь рак распространяется не только в организме одного человека, но и в целых семьях – так, как в моей.