Меч и ятаган - Саймон Скэрроу

Ричард, опустив наконечник копья на неровную кладку парапета, мрачно смотрел, как неприятель скатывается по осыпям на открытое пространство. Слева, в двух десятках ярдов от Великого магистра, было видно, как одному из солдат помогает перелезть через стену Мария. Люди все возрастающим числом взбирались по переброшенным наружу лестницам; другие спешно втягивались в проем по мосту — в основном раненые, которым трудно было влезать по лестницам. Ла Валетт зорко следил, чтобы забраться успели по возможности все, кто ищет убежища за внутренней стеной. А сзади уже торопились преследующие их османы, те, что успели сбежать с насыпей на утоптанную землю. Где-то невдалеке от Томаса клацнул арбалет, и один из ретивых турок, вскинув руки, полетел наземь с болтом в колене. Стрелы замелькали чаще, на таком близком расстоянии попадая в цель почти безошибочно. Сарацинам пришлось умерить пыл: замедлив ход, они стали припадать к земле, укрываясь щитами. Это дало отступающим драгоценные минуты, чтобы добраться до лестниц.

Тут в одном из провалов показался Мустафа-паша в сопровождении своего штандартоносца. Указуя ятаганом на внутреннюю стену, военачальник гаркнул команду, по которой турки, взревев, с новой силой устремились вперед. Снизу у лестниц все еще толпились люди, выжидая своей очереди. Задние из них оборачивались, накреняя пики или готовя для удара клинки и палицы.

— Поднять лестницы! — скомандовал ла Валетт. — Живо!

Среди тех, кто не успел, послышались крики отчаяния, а последние счастливчики взлетели на перекладины и перескочили через парапет. Они же помогли втянуть на стену лестницы. Те, кто остался снаружи, в отчаянии цеплялись, мешали, и их приходилось стряхивать. Одна из лестниц по недогляду упала наружу, подарком врагу.

— Закрыть ворота! — крикнул ла Валетт солдатам, караулящим повозку, и те, подняв дыбом, примотали ее цепями к железным скобам, запечатав таким образом небольшой проход, а затем поднялись на стену, прихватив арбалеты для стрельбы по перепачканной орде, несущейся к последнему оплоту христиан — ни дать ни взять, чумазая нечисть из преисподней. По всей длине укрепления арбалетчики спешили использовать последний шанс сократить число нехристей, и в слякотные лужи попа́дали еще десятки турок, пронзенных смертоносными болтами.

На глазах у Томаса ковылял к стене последний из защитников, в тщетной попытке спастись от врага. Он был ранен в ногу и спешил как мог, одну руку простирая к товарищам на стене в умоляющем жесте: спасите, братья. Вот бедняга поскользнулся и упал. Он еще нашел силы подняться, с перемазанным грязью лицом и розовой дырой беззвучно кричащего рта. Но его нагнал бритый наголо бородач в звериной шкуре, обеими руками поднявший для удара копье. Острие он вогнал солдату в спину между лопаток, и оно, блестя кровью, вышло через грудь, а лицо христианина мучительно исказилось, и он упал ничком, мгновенно затоптанный прущей следом дикой лавиной.

Число защитников на внутренней стене оказалось достаточным, чтобы сместить большинство женщин и детей, которые в свою очередь бросились собирать сзади каменья и прочие годные к метанию предметы, и с пронзительными криками ненависти швыряли их со стены, да так, что те градом стучали по шлемам и щитам наступающих. И кстати, наносили вполне ощутимый урон, попадая по лицам и неприкрытым головам тех фанатиков, что шли на приступ без доспехов и вообще воевали у Сулеймана из одного лишь желания сеять смерть среди неверных и принимать мученическую кончину. Но вот турки приблизились к стене и, разделавшись с последними из врагов, утиснутых в смертельной западне, стали тыкать снизу копьями в лица нависающих с невысокой стены защитников.

Видно было, как, подавшись вперед, усердствует копьем ла Валетт: точным ударом он проткнул плечо одному из штурмующих, отдернул и воткнул острие в грудь другому, в горло третьему… Вскрикнул Ричард: наконечник пики прорвал ему рукав и ужалил руку. Дернув порванный рукав на себя, юноша вонзил в обидчика копье. Какое-то время у подножия стены царила сутолока, и плотно спрессованные сарацины были легкой мишенью для тех, кто сверху рубил, колол и обстреливал их орущую массу в халатах и доспехах. Но вот толпа раздалась перед теми, кто набежал сзади с лестницами и стал с ходу приставлять их к стене, для которой они были несоразмерно длинными и нелепо торчали кверху. По ним, мешая друг другу, тут же принялись карабкаться басурманы, полыхая желанием поскорее добраться до защитников Биргу.

В тот момент как справа, как раз между Томасом и Ричардом, качнувшись, приткнулась лестница, Томас поднял кинжал. Первого подлезающего турка он ударил по руке, но тот как будто не почувствовал боли: дико взметнулся и уставился шальными немигающими глазами. Окровавленной рукой он выхватил ятаган, махнув широченным лезвием так, что точно снес бы рыцарю голову, не успей тот уклониться. Турок прошипел проклятие и хотел замахнуться сызнова, но прежде чем он успел это сделать, в переносицу ему прилетел камень, и из разбитых ноздрей брызнула кровь. Крупно моргнув, сарацин замотал головой, и в этот момент Ричард тупым концом копья сбил его обратно, туда, где колыхались клинки, копья и шипастые шлемы его кровожадных собратьев.

Мустафа-паша погонял своих демонов указаниями ятагана; отверстый рот его был искажен натужными выкриками призывов. Погодя, паша двинулся в сторону внутренней стены; толпа под нажимом телохранителей раздавалась в стороны. Какое-то время его продвижение было заметно по бунчуку, что колыхался над неспокойным морем шлемов, тюрбанов, бритых голов, клинков и копий.

— Сир! — крикнул Томас ла Валетту, указывая на штандарт Сулеймана. — Посмотрите вон туда!

Великий магистр вгляделся в указанном направлении и заметил, что вражеский военачальник движется непосредственно к нему.

— Ему нужен я.

— Именно, — кивнул Томас. — Потому вам не мешало бы сойти со стены, сир.

— Ну уж нет. Судьба наша висит на волоске. Я должен оставаться здесь, где меня видят мои люди.

Ла Валетт чуть качнулся от вскользь ударившего по наплечнику протазана. Один из янычаров, влезши на плечи товарищам, попробовал дотянуться до Великого магистра, за что получил от него хладнокровный удар копьем в грудь, причем насквозь.

Султанов бунчук неуклонно приближался. Вот людская мешанина разомкнулась под деловитым натиском янычаров, освобождающих место своему военачальнику и его личным телохранителям. Это были рослые, могучего сложения воины в нарядных доспехах и с тяжелыми ятаганами; отборные рубаки из элитных частей Сулейманова войска. Двое из них выхватили у рядовых сипахов лестницу и приставили ее к стене, прямо напротив Томаса со знаменем Ордена Святого Иоанна. Сверху теперь отчетливо виднелось жухлое, мокрое от дождя лицо Мустафа-паши. Он что-то крикнул своим людям, указав при этом на Томаса. Один из янычаров немедленно припустил вверх по лестнице. Баррет махнул кинжалом, но янычар оказался проворен и, увернувшись, схватил и стиснул рыцарю запястье, одновременно переставляя с лестницы на парапет свой грязный, с загнутым носком башмак. Другой рукой он тянулся к ятагану. Томас силился высвободиться, но янычар был определенно сильнее и, чувствуя это, злорадно скалился.