Кодекс Люцифера - Рихард Дюбель

Андрей отвесил ей такой глубокий и долгий поклон, что он вполне мог сойти за насмешку. Но он вовсе не намеревался насмехаться; он испытывал такое облегчение, что боялся, как бы выражение лица не выдало его чувства. Когда он выпрямился, женщина уже дергала за шелковый шнурок, которым обычно вызывали слуг.

– Не беспокойтесь, я сам найду выход, – учтиво предложил Андрей.

– Если ты задержишься здесь хоть на секунду, я убью тебя своими собственными руками, – прошипела она. – Лучше пусть меня утопят как убийцу, чем я позволю тебе еще раз войти в мой дом.

– Премного благодарен.

Андрей отвесил еще один поклон и удалился. Только оставив за спиной несколько улиц и услышав негромкое журчание свободно текущей воды, он остановился и прислонился к голове льва, из пасти которого сбегал ручеек воды в небольшую чашу. Однажды он прочел, что врага лучше всего бить его же оружием, и он поступил именно так, как действовал отец Ксавье Эспиноза, чтобы подчинить себе Яр… Иоланту. В той книге не было написано, хорошо ли чувствует себя человек, прибегающий к методам, используемым его врагами.

Андрей наклонился и подставил сложенную чашей ладонь под струю воды. Она приятно холодила кожу. Андрей прополоскал рот. Это была речная вода, прошедшая долгий дуть по покрытому мхом водопроводу и пахнувшая тиной. Впрочем, этот вкус не шел ни в какое сравнение с тем, который в его рту оставили его собственные слова и который никак не хотел исчезать, сколько бы он ни полоскал рот.

Всему можно научиться, в том числе и тому, как быть чудовищем. Отличительной чертой отца Ксавье было умение никогда не марать собственных рук.

Иоланта Мельника протискивалась через возбужденную толпу, которая казалась особенно плотной в первые недели ярмарки, сразу по окончании зимы, и старалась не упускать из виду спину нанятого ею уличного мальчишки. Мальчишка же, в свою очередь, наблюдал – во всяком случае, она на это надеялась – за Агнесс Вигант и ее горничной. Они с ним договорились, что она заплатит ему двойную стоимость каждой вещи, которую ему удастся украсть, если он подыграет ей. Иоланта подозревала, что позже мальчишка попытается выторговать у нее тройную стоимость похищенного, и уже решила пойти у него на поводу. Почему бы и нет – деньги-то не ее, а отца Ксавье.

Она ждала от уличного мальчишки условного сигнала о том, что все готово. Он действовал чрезвычайно скрытно, и тем не менее Иоланта знала, когда наступит решающий момент: жертва остановится и сосредоточится на чем-то другом, а на улице при этом будет и достаточно мало людей, чтобы свободно проскочить между ними, и достаточно много, чтобы затеряться в толпе и скрыться от предполагаемого преследования. Сегодня в этот обычный план действий были внесены необходимые изменения, но Иоланта не сомневалась, что уличный мальчишка в целом будет придерживаться заученной схемы.

Медленное, неторопливое преследование привело ее на улицу между мостами через Влтаву. На берегу реки лежали плоты, лодки и маленькие шлюпки. Здесь также находились немногие купцы, занимавшиеся морской торговлей. И хотя море было далеко отсюда, вода-то была рядом, и знания, полученные на реке, закладывали солидную основу для торговли через океан. Разумеется, большая часть того, что необходимо для путешествия на корабле, создавалась либо прямо в гаванях на морском побережье, либо недалеко от них.

Мальчишка остановился; это означало, что обе женщины, за которыми он следовал тенью, тоже не двигались. Толпа тут была реже, чем впереди: торговцам нечего было предложить из того, что могло понадобиться кухарке, или горничной, или решившей самолично совершить покупки хозяйке дома. Кое-где здесь стояли торговцы пряностями, но сейчас, в самом начале сезона, цены на их товар наверняка были астрономическими. Иоланта подвинулась поближе, не понимая, чем там занимаются Агнесс и ее горничная.

Этот район Праги был ей совершенно незнаком. Она не знала ни одного торговца и не могла определить, о чем они говорят, потому что каждый второй здесь был иностранцем и говорил либо на чистом португальском языке, либо с испанским или английским акцентом. Мальчишка держался в стороне, прижимаясь к стене дома, достаточно далеко от открытых дверей лавок и складных столиков, чтобы не вызвать подозрений их хозяев. Если не знать, где он стоит, его запросто можно было не заметить. Иоланта увидела, что Агнесс осталась у темного входа в одну из лавок, а ее горничная вошла внутрь. Девушка стояла с нерешительным видом человека, не совсем уверенного в том, что ему нужно делать, но при этом не видящего иного выхода, кроме как следовать заранее намеченному плану.

У Иоланты возникло ощущение, что она слишком хорошо знакома с подобной ситуацией. На складном столике возле входа в лавку стояли маленькие глиняные кувшинчики, за которыми следил полусонный охранник, державший в одной руке булку, а в другой колбасу, и время от времени откусывавший то от одного, то от другого.

Агнесс подняла крышку с одного кувшинчика, и кажущаяся флегма охранника сменилась наполовину услужливым, наполовину агрессивным интересом. Иоланте сценарий был прекрасно знаком: в кувшинчиках находилось небольшое количество пряностей, и, даже если речь шла о незначительном количестве этого товара, он был достаточно дорогим, чтобы нашлись желающие попытаться схватить его и улизнуть.

Иоланта оглядела переулок: немногие прохожие, казалось, скорее просто идут мимо, чем хотят заключить здесь сделку. Тощий парень, взъерошенный, как бездомный пес, и пьяный, как два десятка ландскнехтов, спотыкаясь и то и дело останавливаясь, медленно брел со стороны берега реки – очевидно, это был подсобный рабочий, чьи услуги оплачивались кубком вина или который сразу же инвестировал полученные им пару монет в оборот спиртных напитков. Случай подвернулся. Она задержала дыхание и мотнула головой… Но в ту же секунду горничная снова показалась в дверях лавки, таща на буксире невысокого темнокожего человечка. Группа бездельников прошла между Иолантой и тремя интересовавшими ее людьми, а когда она снова смогла увидеть, что происходит, все трое уже стояли друг возле друга и разговаривали. У мальчишки теперь не было шансов подойти к Агнесс незамеченным, и он опять привалился к стене и не шевелился.

Иоланта увидела, как мужчина отрицательно покачал головой. Агнесс взволнованно заговорила с ним. Мужчина снова покачал головой. Теперь попытать счастья решила горничная. Что бы они ни хотели купить или продать, им не удалось заинтересовать этим торговца. Она почти не видела черт его лица; ей удалось разглядеть лишь его темные блестящие, лоснящиеся волосы и какой-то сверток, который он держал в руках. Очевидно, они отвлекли его от каких-то дел и счастья ему это не прибавило. Он отвернулся к парню наблюдавшему за его кувшинчиками с пряностями, и тот поспешно встрепенулся, положил булку с колбасой на столик и приготовился выполнять поручения хозяина. Колбаса покатилась по наклонной части столика и упала на землю.

И тут без всякого предупреждения вокруг столика с пряностями начался хаос. Он пришел в образе лохматого пьяницы и не менее лохматого бездомного пса, по поводу трезвости которого ничего нельзя было сказать наверняка. Помимо внешнего вида у них были еще одна общая черта – волчий голод и общая цель – колбаса, тяжелая и жирная. Она упала на землю, как мешок, закатилась в ближайшую щель в булыжной мостовой и осталась там лежать.