Семья Зитаров, том 1 - Вилис Тенисович Лацис

кузнечный молот не может не упасть на наковальню, если им замахнулись. И удар состоялся. Но бутсы ударили не по мячу, а по ноге полузащитника кардиффской команды. Всего на какую-нибудь десятую долю секунды нога эта пересекла линию движения нападающего раньше, чем он рассчитывал, и этой микроскопической единицы времени оказалось достаточно, чтобы вместо верного гола игра манчестерца закончилась тяжелой катастрофой.

Полузащитник упал с переломанной голенью. Свисток судьи оповестил о перерыве в игре. Пострадавшего окружили товарищи, а на краю поля, опустив голову, одиноко стоял человек. Это был центр нападения манчестерской команды.

В этот момент откуда-то из толпы стоящих зрителей донесся резкий выкрик:

— Полосатая зебра, бенгальский тигр! Он уже третьего игрока калечит!

По стадиону прокатился гул негодования. Зашевелились трибуны, тысячи зрителей, словно притягиваемые магнитом, хлынули на поле. Затрещали подгнившие барьеры, отделяющие трибуны от мест для стояния, и пестрый, клокочущий людской поток устремился к центру стадиона. И не существовало на свете силы, которая была бы в состоянии остановить сокрушительное, грозное поступательное движение толпы. В миг десятки тысяч людей слились в единое целое. И если бы даже среди этой разъяренной толпы нашелся человек, разум которого не захотел бы подчиниться безумному влечению, он все равно против своей воли вынужден был бы повиноваться движению. Устоять на месте, отойти в сторону или вырваться из этого бурлящего потока не было возможности. Старики и молодые, женщины и мужчины, люди разных слоев и общественного положения были втянуты в грубую, дикую свалку; они напирали один на другого, топтали упавших, кричали, стонали, не слушали никого и ничего не понимали. Незнакомые друг с другом люди бесцеремонно кричали друг на друга, размахивали кулаками, не заботясь о том, на кого придется удар. Выходило, что нападающий манчестерской команды своим неудачным ударом причинил боль каждому из них, и все они кричали от этой боли и негодования.

В самом начале сутолоки Ингуса разлучили с Волдисом. Их увлекли людские потоки, двигавшиеся в разных направлениях. У них не было ни времени, ни возможности хотя бы глазами отыскать друг друга в этом море людей. Ингусу казалось, что его задавят в толпе. Чем ближе она придвигалась к центру поля, тем сильнее становился напор. Пространство, куда стекались десятки тысяч людей, с каждой секундой все уменьшалось, а магнит, притягивавший их со всех концов стадиона, продолжал действовать. Передние ряды уже встретились, сзади на них напирали следующие, и толпа все уплотнялась.

«Только бы не упасть, только бы удержаться!» — повторял про себя Ингус. Теперь это было вопросом жизни. Отовсюду доносились крики женщин, стоны пострадавших. Со всех сторон нажимали, и он изо всех сил упирался, чтобы отвоевать для груди возможность дышать.

Он устоял не только благодаря своей ловкости, но и потому, что в такой гуще невозможно было упасть, также как невозможно было упавшему подняться.

И вот в этот-то момент обстоятельства жестоко подшутили над Ингусом Зитаром. Задыхающийся, сдавленный переплетающимися руками и ногами окружающих его людей, он — маленькая частица кишащего живого клубка — вдруг увидел прижатую к нему фигуру молодой женщины. Обе руки его лежали на ее плечах, он против своей воли, бессознательно держал ее в объятиях; щека ее прижалась к груди Ингуса, и как раз под его подбородком приходилось ее обнаженное плечо — легкое платье в давке было разорвано. Волосы женщины касались лица Ингуса, он видел их золотистый блеск, чувствовал их аромат, но лицо женщины оставалось скрытым.

Ингус инстинктивно старался уберечь незнакомку от напора толпы, напряг все мышцы и соединил свои руки в железный обруч, сантиметр за сантиметром отвоевывая пространство для круга, внутри которого женщина находилась в безопасности.

Он не знал, как долго это продолжалось, но вдруг почувствовал, что напор толпы слабеет, сзади образовалось свободное пространство и движение от центра устремилось к краям поля. Толпа, словно громадная, свернувшаяся в кольца змея, начала постепенно разворачиваться; сначала развернулись наружные кольца, за ними — средние, и, наконец, в центре зашевелилась голова. Оказалось, что прибыли пожарные и пустили в ход брандспойты. Под напором мощных холодных струй понемногу остывали разгоряченные головы. Вода, по-видимому, смягчающе действует не только на физические тела, но и на психику, — это доказала быстро редеющая толпа; каждый думал о себе и направлялся в сторону наименьшего скопления народа.

Ингус Зитар, в окончательно измятом новом костюме, стоял среди поля, сжимая в объятиях женщину, находящуюся в глубоком обмороке. Наконец и их коснулась струя воды, и это оказалось весьма кстати, так как женщина вскоре с легким вздохом открыла глаза. Первое, что она увидела, был незнакомый мужчина, к груди которого она прильнула. Он с беспокойством смотрел на нее, поддерживая обеими руками.

— Вам стало лучше? — спросил Ингус, освобождая одну руку.

Недоуменно, словно проснувшись после длительного сна, она продолжала смотреть на незнакомого мужчину и наконец вспомнила все, что произошло. Резко высвободившись из рук Ингуса, она начала приводить в порядок одежду.

— Как это получилось… я не помню, чтобы мы раньше встречались? — произнесла она.

Ингус в нескольких словах объяснил все. Женщина поблагодарила его и хотела удалиться, но в этот момент заметила, в каком жалком состоянии находится ее платье: левое плечо обнажено, оба рукава разорваны сверху донизу, в довершение всего в толчее она потеряла сумочку.

— Как я в таком виде пойду по улице? — сокрушалась она, приглаживая растрепавшиеся волосы.

— Вы далеко живете? — спросил Ингус.

— На Маркет-стрит. Я должна ехать трамваем.

Ингус пожалел, что у него нет с собой ни одной булавки. Но ему удалось найти тоненькую проволоку и кое-как стянуть разорванное платье. Ловкими пальцами моряка он скрепил разорванный на плече шов, закрутив концы проволоки в узелок. И все это время не мог отвести глаз от ее молодого красивого лица и фигуры, линии которой четко обрисовывались под легкой тканью. Ей было не больше двадцати лет. Среднего роста, скорее склонная к полноте, чем хрупкая, с большими голубыми глазами и еле заметным пушком на верхней губе, придававшим лицу пикантность. Руки белые, нежные, беспомощно-маленькие, и только голос, в котором изредка прорывались резкие нотки, не соответствовал ее изящной внешности.

Она скоро оправилась и, оглядывая себя, даже начала шутить.

— Мы похожи на двух потерпевших кораблекрушение, — с улыбкой промолвила она, шагая к выходу рядом с Ингусом.

— Удачное кораблекрушение, из которого можно спастись, — ответил Ингус. — У меня это третье.

— Вы моряк? — спросила она.

Ингус отрекомендовался и назвал место своей службы. Немного поколебавшись, она назвала себя:

— Мод Фенчер.

Выйдя на улицу, они сели в такси и поехали на Маркет-стрит