Бандитский Петербург. 25 лет спустя - Андрей Константинов

Время от времени внутри сообществ устраивались шуточные войны – хомутки, это когда супера и средние воевали, например, против скорлупы и молодых. Такие войны были своеобразными учениями, они начинались по приказу старших и заканчивались по их же распоряжению. Драться во время этих войн можно было только руками, бить по голове запрещалось. Вообще, игры в группировках были, как правило, очень жестокими. Например, в группировке «мебелька» пацаны вставали в круг, а Фат, их лидер, сам стоявший в этом же кругу, подкидывал высоко вверх кирпич. Все опускали головы вниз и ждали, куда же кирпич приземлится. Игра эта называлась «На кого Бог пошлет» – видимо, она очень способствовала развитию не только боевого духа, но и интеллекта.

Примерно раз в месяц со всех членов банды собирались деньги для пополнения общака. С суперов и скорлупы взимали по три рубля, со средних и молодых – по пять – десять рублей. Официальная мотивировка сбора денег якобы заключалась в том, чтобы «греть» членов банды, сидевших в тюрьмах, однако никто не знал, сколько денег и на какие нужды потрачено на самом деле. Хранителями или держателями общаков всегда были наиболее авторитетные бандиты из числа неоднократно судимых.

Отмотавшись примерно до двадцатилетнего возраста, парни обычно выходили из группировок, и, как правило, никто из стариков не препятствовал их уходу. Дело в том, что объективно старикам было невыгодно увеличение собственного поголовья. Кстати говоря, казанские оперативники не раз получали информацию о том, что часть денег, собиравшихся с разных банд (в том числе с банд, воевавших друг с другом), уходит куда-то еще – наверх. Такая информация опровергала все утверждения, что в Казани уличные группировки действовали сами по себе.

Многие социологи, эксперты и криминалисты неоднократно пытались объяснить причины происхождения «казанского феномена». Версий было много. Один московский журналист даже дошел до того, что обвинил во всем ЦРУ. По его представлению, группировки финансировались из США. Более реальные версии тоже в конечном итоге ничего толком не объясняли.

Причины «казанского феномена» видели в том, что в Казани издавна существовала традиция кулачных боев, что культурный уровень населения оставался чрезвычайно низким, что на территории Татарстана располагалось много тюрем и лагерей, что досуг подростков абсолютно не организован, что милиция слаба и аморфна, что на территории республики постоянно сталкивались христианство и ислам, что в Татарии проживало много воров в законе и т. д., и т. п. Однако все это на самом деле ничего не объясняло. Культурный уровень населения Татарстана ничуть не ниже, чем в других провинциях России. А исправительных учреждений в Татарии гораздо меньше, чем в Сибири или, скажем, на Урале. Кулачные бои проходили издавна в любом городе или деревне, досуг подростков был плохо организован везде, воров в законе в Москве было больше, а столкновений на религиозной почве в 1970 – 1980-х годах в Татарии практически не фиксировалось. Что же касается казанской милиции, то ее как раз особые условия научили работать оперативно и жестко: например, весной 1998 года первый отдел милиции Вахитовского района, которым руководил Павел Гетманский, практически полностью сумел уничтожить банду «Брод».

То, что произошло в Казани, наверное, можно охарактеризовать как одну из первых атак воровского мира после его «пробуждения» в 1970-х годах. Те, кто учредил казанские банды, в дальнейшем в лучших традициях настоящей мафии ничего не делали собственными руками. То, что идея шла от воров, подтверждается тем, что все казанские группировки жили именно по воровским законам и понятиям. И до сих пор казанские банды гораздо больше ориентированы на воровские законы, чем представители криминальных образований в других городах, – там они возникли позже, когда уже началась эпоха коммерцизации и больших денег. Кстати говоря, в Советском Союзе до 1990-х годов было еще два города, где существовали группировки, очень похожие на казанские. Это подмосковные Люберцы и Кривой Рог. (В Москве в 1980-х годах было даже специальное место – бар «Метелица» на Новом Арбате, где люберецкие встречались со своими казанскими братьями по духу, а потом они вместе шли убивать и грабить молодых москвичей. И те и другие ненавидели западную одежду и длинные волосы.)

Когда по всей стране начал расцветать рэкет, во всех крупных городах России возникали и структурировались преступные сообщества, а вот в Казани к тому времени они были и так уже очень хорошо организованы и подготовлены. Очень быстро вчерашние подростки, воевавшие между собой за кусок асфальта, переквалифицировались в рэкетиры. Понятия и законы группировок были слегка откорректированы, но предпринимательство в Казани развивалось медленнее, чем в столицах. У казанских коммерсантов не было таких возможностей, как у московских и питерских бизнесменов. К тому же в городе явно замечался переизбыток братвы. Эти обстоятельства вынуждали многих казанских бандитов уезжать на заработки в другие города. Часть из них прибыла в Петербург…

…Первые казанские бандиты приехали в Питер в конце 1980-х годов. Это были представители кировской, тукаевской, советской, кварталовской и жилковской преступных группировок. Необходимо отметить, что в Питере настоящего казанского сообщества не возникло – все бригады действовали достаточно автономно друг от друга, являясь, по сути, филиалами группировок, находившихся в Казани. Например, кировские с 1996 года держали в Питере две бригады, которые работали отдельно друг от друга. Кварталовские работали тремя группами.

Казанцы бандитского Петербурга разделились на два направления: на тех, кто продолжал цепляться за воровские понятия, и на тех, кто отошел от воров и старается как можно ближе подойти к легальному бизнесу. Поэтому в некоторых казанских бригадах может быть совсем мало коренных казанцев и много питерских (или выходцев из других городов). Именно из-за этого обстоятельства в Питере и возник слух, что казанцев очень много. Работая с кем угодно (если им это выгодно), казанцы при этом продолжают оставаться кировскими или, скажем, «перваками». Внутри каждой бригады существует черная касса для внутренних интересов, время от времени деньги отсылаются и в Казань, в общак материнской группировки. Бывали случаи, когда, наоборот, питерским казанцам требовались деньги, и они получали финансовую подпитку с родины. Те, кто больше был ориентирован на бизнес (например, Мартин и его телохранитель Вольдон), купили себе квартиры в Петербурге. А те, кто по-прежнему был близок к криминалу, предпочитали ставить крыши, не имея прописки и постоянного местожительства.

Самыми сильными и влиятельными из питерских казанцев считались кировские. К лету 1998 года они были представлены двумя бригадами, возникшими после раскола бригады Мартина, о котором уже рассказывалось выше. Главной причиной раскола, как это обычно бывает в таких коллективах, стали деньги: при дележке добычи всегда кто-то остается обделенным. Второй лидер кировских – Сергей Платонов (Косила) – однажды не поддержал Мартина на сходке и образовал вторую группу кировских.

Косила родился в Казани на одной из самых бандитских улиц – Ямской. Его семья была вполне благополучной, а в группировку он вступил еще в девятилетнем возрасте и сразу же стал одним из наиболее активных ее членов. По молодости он попал под суд за угон мотоцикла, который разобрал в сарае со своими друзьями. Второй срок получил за злостное хулиганство. По характеру Платонов очень дерзкий и решительный: известен случай, когда он вылез из окна пятого этажа и ушел от оперативников по крыше. Косила считается приверженцем воровской идеи, что, однако, не мешает ему иметь небольшую фотопроявочную мастерскую. В Питере он снимал квартиру на Васильевском острове, с некоторых пор начал употреблять наркотики. (У казанских употребление наркотиков считается обычным делом. Предпочтение они отдают героину и кокаину.) Братва всегда уважала Платонова за хитрость, изворотливый ум и хорошо подвешенный язык. Он умел так запутать человека в разговоре, что тот потом и сам не мог вспомнить, о чем, собственно, шла речь. Многие общавшиеся с ним люди называли его человеком крайне неприятным. Он отличался тщеславием и всегда стремился иметь все самое лучшее: его жена должна была быть красивее всех, у его собаки, среднеазиатской овчарки, отличная родословная. Косила всегда питал страсть к оружию, любил его чистить и разбирать, а также поупражняться в стрельбе где-нибудь в лесу без посторонних глаз.