Дом яростных крыльев - Оливия Вильденштейн

на берега Шаббе, и там они сами разберутся с Марко.

— Я ненавижу своего брата, Фэллон, но я достаточно милосерден, чтобы дать ему умереть с честью, а не от рук садистов.

Милосерден? Меня так шокирует его признание, что я раскрываю рот, но снова закрываю его, набрав полные легкие дождевой воды. Не могу поверить, что Данте готов лишить своего брата жизни. И что он говорит это так спокойно.

— На чьей ты окажешься стороне, когда дело будет сделано? — бормочет он.

— На твоей. Я всегда была на твоей стороне.

Разве Морргот не послал ему видение, где я стою рядом с ним в точно такой же короне?

— Как ты можешь меня об этом спрашивать?

— Потому что ты называешь этого ворона Ваше Величество. Что заставляет меня усомниться в твоей преданности.

— О чём ты таком говоришь? Когда это я называла его Ваше Величество?

— А что по твоему значит Mórrgaht?

— Это… Это его имя!

Данте смеется, и его смех звучит мерзко, потому что он смеется надо мной.

— Фэллон, имя этого ворона — Лоркан. Лоркан Рибав.

— Лоркан? — бормочу я, когда мы проезжаем мимо разрушенных домов и сломленных людей. — Но… я…

— Так же известный как Небесный король. А более близкому кругу — как Лор.

ГЛАВА 68

Я хмурюсь.

— Ворона зовут так же, как и его хозяина? Это может сбить с толку.

— Хозяина?

На этот раз Данте кажется озадаченным.

— Лор. Хозяин пяти воронов.

— Ты вообще хоть что-нибудь знаешь о воронах?

Я знаю, что мой отец — один из них. Знаю, что у них есть король, которого я называла Ваше Величество.

Я смотрю на серое стальное небо, в надежде, что Морр… то есть, Лоркан, вмешается.

«Как ты мог позволить мне так себя называть? Тебе надо было потешить своё эго? Ты поэтому меня не исправил?»

И уже не в первый раз я чувствую себя обманутой.

«Я не пытался тебя обмануть, Фэллон».

«Тогда почему? Почему я узнаю о твоей подлинной сущности от Данте?»

«На случай если ты произнесёшь моё имя вслух, что уже случалось и не раз. Мало кто знаком с термином Морргот, но много кто знаком с именем Лор».

«Если бы ты сказал мне правду, если бы объяснил мне… Боги, я чувствую себя такой глупой».

«Ты вовсе не глупая».

Я зажимаю уши руками.

— Хватит! Просто замолчи.

— Он пытается скормить тебе ещё больше лжи? — вопрос Данте проникает сквозь паутину моих пальцев.

Моё горло начинает покалывать из-за волны гнева, которая собирается внутри меня. Я медленно опускаю ладони.

— Расскажи мне. Расскажи мне всё о Лоркане и его воронах.

«Ты же понимаешь, что он расскажет фейскую версию нашей истории?»

«Я лучше выслушаю фейскую версию, чем фальшивую…»

«Фэллон…»

«Не надо».

Если бы Данте не зажал меня в седле, я бы спрыгнула и стала бы ходить взад-вперёд по мокрым пескам Сельвати, чтобы успокоить свой гнев.

— Давным-давно, когда Люс ещё был разделён между воющими племенами, один из горных кланов заключил сделку с демоном из Шаббе с целью стать более могущественным, чем другие. Стать непобедимым.

Морргот — то есть, Лор — издает рык.

«Это не…»

«Не надо».

Длинные косички Данте звенят, когда золотые бусины ударяются друг о друга.

— Демон потребовал оплаты, и, несмотря на то, что многие члены клана были против, Лор заплатил. И довольно щедро.

— Деньгами?

— Нет, Фэллон, чем-то более ценным. Он заплатил своей человечностью. Человечностью его людей.

Я хмурюсь.

— Я не… я не понимаю.

— Они отказались быть людьми. Отказались быть людьми, чтобы превратиться в монстров, в гигантских птиц со смертоносными когтями и клювами, которые могли превращаться в камень или железо, но их нельзя было убить.

— Значит, Лор когда-то был человеком?

Данте тянет Ропота за узду и поворачивает жеребца на юг.

— Лор всё ещё человек. Который может по желанию перевоплощаться в отвратительного ворона или облако ядовитого дыма, который может задушить чистокровного фейри.

Мою кожу начинает покалывать.

— А его хозяин? Он тоже… может перевоплощаться?

Я чувствую своим виском, как губы Данте приподнимаются, и я ненавижу то, что его забавляет моя наивность.

— Небесный король ни перед кем не отвечает, Фэллон. У него нет хозяина.

Образ сверкающих золотых глаз Лора встает у меня перед глазами. Я вспоминаю, что они показались мне удивительно похожими на глаза Морргота. Какая ирония! Они не были похожи; это были те же самые глаза! Глаза, перед которыми я расхаживала голышом.

Ярость стирает моё смущение.

«Ты мужчина?»

«Я никогда не скрывал, что я мужского пола, Фэллон».

«Но ты скрыл, что ты мужчина на двух ногах!» — негодую я. «Может быть, для тебя это шутка, но не для меня. Как ты посмел, Лор?» — задыхаясь, говорю я, готовая выйти из себя. «Как ты посмел?»

«Для меня это не шутка, Behach Éan», — его голос может и стал мягче, но он не смягчил меня.

— Ты понимаешь язык воронов, Данте?

— Я знаком с их диалектом, а что?

— Что значит «бейокин»?

Он повторяет это слово, разделив его на два четких звука — «бейок» и «ин».

— Это значит «глупая птица». А что?

«Глупая. Птица? Так вот как ты меня обзывал? Глупой?»

Я, конечно, подозревала, что он не был добрым, но я была совершенно не готова к той волне боли, которая сменяет прилив моего гнева.

«Behach не значит «глупый», Фэллон; это значит «маленький». «Глупый», если ты, конечно, собираешься когда-нибудь использовать это слово, будет bilbh».

«Почему я должна тебе верить?»

«А зачем мне называть девушку, которая мне помогает, «глупой»?»

«Потому что я проглатываю сладкую ложь точно так же, как фейри глотают вино».

«Фэллон, я клянусь Морриган, что перевод Данте неверный».

Я не знаю, кто такой Морриган, но предполагаю, что это какое-то божество воронов, иначе он не стал бы упоминать его имя в клятве. Я сжимаю зубы около минуты, после чего спрашиваю:

«Почему Маленькая птичка?»

«Потому что именно ей ты и являешься».

«Я же не размером с эльфа и я не птица».

«Под «маленькой» я имел в виду «молодая». И благодаря своей генетике однажды ты сможешь перевоплощаться в птицу».

Мысль о том, чтобы перевоплотиться, сменить кожу на перья, отрастить крылья и полететь сглаживает все мои эмоции. Я всё ещё сержусь, но одновременно ошарашена.

«А что если я не хочу перевоплощаться?»

«Тогда ты не будешь этого делать, но я ещё не встречал ворона, который не жаждал бы свободы полета».

Я размышляю об этом, пока мы едем по мокрой и заброшенной