Найденыш 3. Обретение Силы - Валерий Гуминский

— Но тогда она должна чувствовать эти проблемы с фармагиками! — воскликнул Никита.

— А ты почем знаешь, что чувствует твоя девушка? Может, не хочет тебя расстраивать?

Никита с надеждой посмотрел на старика, теребящего свою бороду. Взгляд ведуна застыл на языках пламени. Даже рисовать перестал.

— Николас, а может вы согласитесь? — зацепился за идею, пришедшую в голову, Никита. — Я бы оплатил все расходы на переезд и лечение. Все, что попросите — отдам.

— Деньги — мусор. В суетный мир не хочу соваться, — отрезал старик. — Не мое это. Болею я после всего этого. А мне нельзя болеть. Людей насыщаю здоровой аурой. Смотрю пути грядущего. Нельзя вам заводить детей, пока существует угроза их Дару.

Никита посмотрел на солнце. Надо идти. Теперь ему нестерпимо захотелось, чтобы эти учения скорее закончились, и тогда на всех крыльях он понесется к своей любимой, чтобы спасти ее. Какой странный выверт судьбы получился. Их словно жизнь проверяет на прочность: выдержат или сломаются от проблем, вернее, от их последствий, и на самом ли деле любовь окажется сильнее всех передряг?

Он сбегал за формой, еще до конца не высохшей, натянул на себя. В конце концов, высохнет на теле. Берцы слегка подсохли, а носки даже прогрелись. Нормально. Можно двигаться дальше.

— Может, подскажете, где искать опытного лекаря? — спросил он с надеждой, что ведун знает. — Посмотрите пути грядущего.

— А знать, что будет с вами, ничего не хочешь? — хмуря брови, поинтересовался ведун.

— Я уже знаю о своем будущем, Николас, — твердо ответил Никита. — И знаю, что Тамара всегда будет ждать меня, даже если я исчезну надолго. А грядущее… Сами же говорите, что путей много. Что толку перебирать варианты?

Никита натянул обувь, пристукнул о землю, чтобы берцы плотнее сели на ногу, и слегка поклонился ведуну.

— Благодарю за помощь, Николас, — сказал он. — И спасибо за предупреждение. Мы еще повоюем.

Ведун, забыв о клокочущем кипятке в котелке, задумчиво смотрел вслед уходящему быстрой походкой волхву, пока на его лице не разгладились морщины.

— Повоюем, — кивнул он согласно, — молодой Стяжатель.

Глава восьмая

— Зачем вы меня позвали, господин Ласточкин? — на неплохом русском языке, но с акцентом, спросил Шута мужчина в элегантном весеннем пальто, расстегнутом на все пуговицы. Хороший костюм, белоснежная рубашка, однотонный галстук гляделись изыском моды на фоне серой унылой одежды курьера и его шляпы, которую пора было сменить.

Человек, назвавшийся Джеральдом Фицроем был слегка раздражен, когда Ласточкин через посредников попросил с ним встречи, потому как боялся за дальнейший ход долгосрочной операции. Сотрудник посольства не имел права напрямую контактировать с человеком, занятым в сфере контрабандной перевозки русских алмазов, чтобы не засветить всю цепочку. Что же произошло, если этот неопрятный, потеющий от страха мужчина так рискует?

— Что вы хотели?

— Мне кажется, господин Джеральд, что в нашей цепи появилась зияющая брешь, — прочертив длинным прутиком на влажной земле несколько косых черточек, Ласточкин разогнулся и прислонился к высокой спинке свежевыкрашенной скамейки. — Потерялся один фрагмент, и его никто не может найти. Обыскали все злачные места, даже в морги заглядывали. Пусто. Как сквозь землю провалился.

— Этот фрагмент важен в нашем деле? — второй секретарь британского посольства скучающе окинул темную гладь пруда, на которой, кроме нескольких диких уток, было пусто. Еще слишком рано для увеселительных прогулок по воде на лодках.

— Конечно. Именно он знает все маршруты передвижения товара, а с человеком, которому передает все, что я привожу, даже встречался несколько раз.

— Капустин, — сразу назвал это имя Фицрой и нахмурился. Действительно, посредник весьма осведомлен. Пусть и не все звенья цепи знакомы ему, но наговорить лишнего может, если попал в лапы имперской безопасности.

— Именно его и разыскиваем, — кивнул Ласточкин.

— Загулял. Запил. Женщина, от которой трудно оторваться, — выложил все общедоступные версии британец. — Знаете, есть такие дамы, умеющие увлекать мужчин в безумство страсти.

— Глупости все это, господин секретарь, — Ласточкин не поддержал шутливого тона Фицроя. — Капуста — не тот человек, которого легко заманить сладкой морковкой. Забавный словесный оборот получился: заманить Капусту морковкой! Он прекрасно знает, чем рискует. Пару месяцев назад на меня вышел сотрудник адвокатской конторы Лившица, и предупредил об интересе со стороны людей Лобана.

— Кто такой Лобан? — тут же полюбопытствовал британец.

— Бандит. Вор. Именно его люди пытались отжать у меня груз в поезде. Капуста должен был рассказать вам эту историю.

— Да, припоминаю, — рассеяно сказал Фицрой, закинув ногу на ногу. Сейчас ему хотелось больше всего прикурить, но сигареты, как назло, остались в бардачке машины. Закинул туда машинально вчера, а достать не удосужился. — Их арестовали в странной ситуации.

— Мне случайно помог какой-то мальчишка, — улыбнулся Шут. — Полагаю, это был агент имперского сыска из Третьего Стола. Это отделение как раз занимается контрабандой. Прикинулся наивным глупеньким рыцарем без страха и упрека, а в нокаут этих идиотов послал двумя точными ударами. Не бывает такого просто так, верно?

— Согласен, — секретарю было скучно, он никак не мог понять, почему Ласточкин так волнуется. Ну, пропал посредник! Если до сих пор русские не предприняли никаких мер, то и дергаться не стоит. Пропажа еще ни о чем не говорит. Через Капустина можно узнать только часть стратегии, не больше. Или все же стоит прислушаться к предупреждению Шута и затихнуть на время? — Хорошо, что вы предлагаете?

— Свернуть на время всю деятельность, — сказал Ласточкин, как будто мысли британца прочитал. — Меня одолевают смутные подозрения. Лобана арестовали за контрабанду, которой он никогда не занимался, а только хотел перерезать наши поставки, переключив поступления товара на себя. Но ведь это не одно и то же. Несколько человек из его банды пропали, и буквально на следующий день всю блат-хату Лобана накрыли. Налицо сговор между людьми, которые хотят меня прижать. Если попадусь — я всех сдам. Не переношу боли.

— Ни в коем случае нельзя прерывать работу, — отрезал британец. — А если боитесь боли — примите яд. Замаскируйте капсулу под пуговицу на рубашке. Проглотите ее, как почувствуете, что язык помимо вашей воли начинает развязываться.

Шут поежился.

— Если алмазы перестанут поступать — это плохо скажется на вашей команде, господин Ласточкин. Мы платим невозможно большие деньги, рискуем государственной репутацией. Что ваша боль по сравнению с дипломатическим скандалом? Имея карт-бланш от высшего командования, в случае прокола мы останемся без поддержки, и окончим свою жизнь в грязной канаве.

Фицрой замолчал, а курьер не торопился отвечать, обдумывая слова собеседника. Весенний теплый ветерок шевелил непокрытую голову, а ненужная сейчас шляпа лежала рядом. Где-то вдалеке звенели детские голоса, гулко лаяла собака, которую решили выгулять в парке, а утки подобрались ближе к берегу в поисках пищи. Они знали, что сейчас подойдут старушки с батонами и начнут крошить куски в воду. Ласточкин уже давно носил ампулу с ядом в указанном секретарем месте. Какая разница, кто убьет курьера, если отлаженная цепочка разорвется? А вот как умрет Шут — это касалось его самого самым непосредственным образом. Мужчина любил жизнь, даже такую рискованную.