Белая Сибирь. Внутренняя война 1918-1920 - Константин Сахаров

Так сохранилось у меня в записках первое впечатление об этом человеке, сыгравшем особенно злую роль в русской трагедии десять лет тому назад. Первый раз я видел этого чеха в октябре 1918 года в Екатеринбурге, в одном небольшом военном кругу. Тогда Гайда проводил такую точку зрения: «Русский народ совсем не может иметь теперь, немедленно, парламента. Я в этом убедился, пройдя всю Россию и Сибирь в два конца. И от революции все устали, хотят порядка. По моему мнению, России нужна только монархия и хорошая демократическая конституция. Но теперь нельзя. Надо скорее военную диктатуру. Я поддержу своими полками, если найдется русский генерал, который возьмет власть на себя».

Но он оказался бессилен удержать части своей Чехословацкой дивизии на фронте и в конце концов увел их тоже в тыл. Тут вскоре у него начались скрытые распри с Сыровым – на почве личных вожделений и непомерного честолюбия. Гайда хотел играть первую скрипку. Сыровый мечтал стать вторым Жижкой.

Мнение адмирала о легионерах было совершенно отрицательное. И он не скрывал этого, часто с брезгливой усмешкой, называя их «ворами, трусами, дезертирами и изменниками». Однако предложение своих ближайших сотрудников – разоружить силою чешские полки и батареи – адмирал Колчак отклонял, ссылаясь на то, что тогда с «союзниками не избежать конфликта».

Во второй половине ноября приехали во Владивосток из Парижа генерал француз Жанен[43] и словак Стефаник,[44] первый министр чехословацкого правительства. Этот был из редких среди чехов людей, типа полковника Швеца.

Стефаника даже Бенеш рисует в своей книге «идеалистом» и человеком чести. Стефаник, увидев, что представляет собой чешское воинство, пришел в ужас. И он поставил себе задачей – ликвидировать Чешский национальный комитет, привести чешские воинские части в порядок, наладить в них дисциплину и подчинить их фактически командованию генерала Жанена. Во всем этом он встретил противодействие и среди своего командного состава, и у политических руководителей чехов, и в солдатской массе. Ничего не добившись, Стефаник скоро уехал обратно в Прагу. Перед отъездом он не скрывал перед нами своего возмущения всем виденным среди чехов и своей горечи за то бесчестье, которое легионеры вписали в первые страницы истории «свободной Чехословакии».

Жанен остался в Сибири. Чехи ему подчинялись только номинально. Жанен, безвольная и хитрая креатура, приехавший к тому же с особыми, тайными инструкциями, занял с самого же начала такую позицию: внешне он выражал адмиралу Колчаку почтение и преданность, а русской армии сочувствие и желание помогать, – на деле же, за нашей спиной, он поддерживал все дальнейшие подлости чехов, а может быть, даже и руководил ими.

С приездом Жанена «анабазис легионеров» окончился. Чехи требовали теперь все настойчивее от союзников вывоза их из Сибири морем для возвращения на родину: война с Центральными державами прекратилась и в Версале был рожден новый член Европы – Чехословацкая республика.

Верховный правитель адмирал Колчак и высшее русское командование поддерживали перед союзниками это желание чехов: нам было необходимо для успеха нашего отечественного дела убрать как можно скорее из Сибири этот вредный балласт, 50 тысяч разнузданных, ленивых, вороватых, вооруженных и враждебных России солдат.

Какое это было зло и какая угроза в тылу! Но, к несчастью, союзники не нашли возможным удовлетворить желание чехов. И эти банды были оставлены в Сибири, где они увенчали «анабазис» достойным концом.

Сибирь. Моральный развал чешских легионов. Злоупотребление русским железнодорожным транспортом. Занятие чехами в тылу больших городов. Рост среди чехов скверных болезней. Особое значение Сибирской железной дороги. Чехи занимают ее до Иркутска. Резкое изменение настроения населения Сибири против чехов. Гайда и его интрига у адмирала Колчака. Характерные эпизоды. Весеннее наступление русской белой армии. Выявление лица Гайды. Неудача белых. Наглый выпад Гайды. Исключение его из рядов русской армии. Осеннее наступление белых. Перегиб истории. Пассивность чехов. Контратака красных. Оставление Омска. План новой кампании

Необъятные, на тысячи километров пространства плодородных степей, благословенный чернозем которых дает ежегодные урожаи без какого-либо удобрения почвы. Девственные леса тянутся к северу от степного пояса и занимают поверхность, превышающую во много раз всю Европу. На юг от степей проходят цепи могучих диких гор, почти не тронутых человеком. Среди них берут начала реки, которые широкими полноводными лентами тихо текут, пересекают материк через степной пояс и через девственные леса.

Тайгой зовут леса эти, полны они дичью и пушным зверем. Многоводные реки изобилуют разной рыбой, а в песке речном много россыпей золота. Горы поражают разнообразием и огромными запасами минералов, драгоценных камней, нефти и угля. Богат Божьими дарами край тот, и имя ему Сибирь.

Зима действительно там суровая и долгая, с начала ноября и по конец марта; пять месяцев покрыта Сибирь снегами, а около рождественских Святок трещат морозы выше 30 градусов Реомюра. Но зато какой несравненный чистый воздух, напоенный озоном! Какие единственные по красочности оттенки освещений! Какая зимняя охота и спорт!

Остальные семь месяцев года падают на весну, лето и осень. Летом в Сибири вызревает пшеница и так жарко, как в Южной Германии.

Население Сибири – деревня от деревни отстоит верст за тридцать – самостоятельные, крепкие люди, отличающиеся здоровьем, выносливостью и большой физической силой. Из-под густых бровей, сдвинутых вместе, смотрят серьезные серые глаза, стального оттенка. Твердо, упорно, с большой волей, отражая в прямом взгляде своем честность, веру в Бога и уверенность в себе. Потомки колонизаторов Сибири выработали поколениями свой негнущийся характер. В сибирской семье царит патриархальный уклад жизни и чистота нравов, соединенная с примитивными, близкими к природе отношениями. Искреннее гостеприимство и готовность всегда пойти на помощь отличают сибиряков. И даже революция своими вихрями не потрясла здесь ни прочности семьи, ни крестьянского общества. Нередко было увидеть в старой, рубленной из столетних сосен избе сибиряка-крестьянина в красном углу, пониже дедовских старых икон портреты четырех последних царей. Лето работают в поле, над нивой, или на реке, а зимние месяцы все мужчины – на лыжи, винтовки за плечи и в тайгу…