Дитя Всех святых. Цикламор - Жан-Франсуа Намьяс

– Ты обратишь, наконец, на меня внимание?

Анн вздрогнул. «Тыканье» и резкость тона вернули его к действительности. Он посмотрел на женщину в красном, столь странно вырядившуюся.

– Кто вы?

– Ева де Сомбреном.

– А!..

Анн не был удивлен. Скорее, раздосадован. После схватки с черным рыцарем ему неизбежно предстояло столкнуться с Лилит: это в порядке вещей. Но именно сейчас он не имел к этому ни малейшего расположения. Ему хотелось думать о Диане в тишине своей темницы, хотелось получше разобраться в охватившем его волнении.

– Чего вы хотите?

Лилит подошла ближе. Она была невысока ростом и достигала ему как раз до плеча. Это скрадывало пятнадцатилетнюю разницу в возрасте.

– Тебя! Тебя я хочу!

Поскольку он никак на это не отозвался, она села на его кровать и сняла свой герб «дамы слез».

– Иди же ко мне! Я – жена Адама. Отомсти ему!

Она простерла к пленнику руки.

– Он убил твоего отца и оруженосца. Предайся же любви с его женой!

На этот раз Анн решил действовать. У него в комнате была Библия, единственная книга, которую ему дали. Он открыл книгу Иова и прочел:

– «Изгнана будет из шатра его надежда его, и это низведет его к царю ужасов. Лилит поселится в шатре его, потому что он уже не его; жилище его посыпано будет серою».

Женщина в красном улыбнулась.

– Ты прав, я Лилит. Но ты не знаешь, кто такая Лилит.

– Дух ночи и воздуха, демоница обольстительная и ненасытная…

– Лилит может быть самой нежной и самой страстной из женщин ради того, кого хочет. Иди ко мне, я докажу тебе это! Я ничего не прошу взамен.

При этом она принимала сладострастные позы. Анн смотрел на нее и, сколь бы удивительным это ни показалось, был сильно разочарован. Так это и есть Лилит? И только-то? Вот эта вырядившаяся в мужское платье чернявая, похотливая кривляка? Еще немного, и она его рассмешит!

На мгновение у него мелькнула мысль попросту высмеять ее, но Анн все же предпочел не выглядеть неучтивым.

– Я неуязвим для ваших чар, сударыня. Я научился противостоять им.

– Так ты не понял? Я не играю, я искренна! Это правда – приехав сюда, я намеревалась забрать тебя с собой, чтобы предать пыткам. Но больше я этого не желаю. Ты – вылитый Адам, когда ему было столько же лет, сколько тебе. Я хочу тебя!

Она понизила голос:

– Открою тебе нашу тайну: Адам больше не мужчина. Он оскопил себя при штурме замка Вивре. Возьми же меня, умоляю!

А Анн все смотрел, как женщина в красном извивается на его постели, и с каждым мгновением она казалась ему все более нелепой. Наверное, его прадед ошибся: это не Лилит. Какая-то другая женщина, занявшая ее место. Кого бы мог обмануть подобный маскарад?

– Я – демон, к несчастью для самой себя! Горе демону, глаголющему правду, ибо нет веры словам его! Что еще нужно, чтобы убедить тебя? Голову Адама? Приди ко мне на ложе, и в следующий раз я принесу тебе его голову!

– Так он не умер?

– Нет. Ты его ужасно ранил, но не убил. Я сама его прикончу. Заплачу выкуп, увезу тебя с собой, и ты станешь сиром де Сомбреном… Или, если предпочитаешь, я стану хозяйкой замка Невиль. Стану всем, чем пожелаешь. Отдам тебе все: мое золото, мое тело, мое сердце…

Вдруг Анн понял, что ошибался. Перед ним точно Лилит, и она ничуть не смешна. Она использовала против него все свои чары, а если они на него не подействовали, то по совершенно глупой причине: эта женщина просто-напросто не в его вкусе!

Сколько других мужчин на его месте уже поддались бы? Если Анн оставался холоден, как мрамор, то лишь потому, что подобный тип женской красоты совершенно не привлекал его. И все обернулось бы совсем иначе, если бы она соответствовала его идеалу, если бы была, например, некоей злокозненной Теодорой или Ночной Дианой! Его прошиб пот от одной только мысли об этом…

Теодора, Диана! Он только что, сам того не желая, объединил их обеих. Его вдруг охватило ужасное смятение. На мгновение Анн закрыл глаза, чтобы прийти в себя, но перед его внутренним взором предстал образ молодой женщины в черно-белом платье, а вовсе не «волчьей дамы».

– Ааааа!

Внезапно Лилит испустила ужасающий вопль, настоящий крик демона. Поспешно вскочив с постели, снова повесила на грудь свой герб с черными и золотыми слезами.

– Не удостоил меня даже взгляда! Деревяшка, чурбан! Никогда еще мужчина не сопротивлялся мне так, как ты. Ты – настоящий Вивре!

Она застучала в дверь, чтобы ей открыли.

– Я не отрекаюсь от того, что сказала: я хочу тебя. Что бы ты ни делал, ты в моей власти. Только я могу заплатить за твое освобождение. Когда я вернусь с деньгами, тебе придется выбирать: либо мое ложе, либо дыба!

– Благодарю вас…

Одилон Легри вошел в комнату. Лилит посмотрела на Анна с нехорошей улыбкой.

– Можешь иронизировать сколько угодно, это ничего не изменит. Мое предложение остается в силе.

– Я вовсе не иронизирую. Вы же сказали, что я – настоящий Вивре. Вот за что я вас и благодарю.

Лилит пожала плечами и исчезла.

***

Оставшись один, Анн возликовал и принялся возбужденно мерить широкими шагами свою темницу. Сначала муж, а теперь и жена! Он одолел их, одного за другим, и не слишком-то много трудов она доставила ему, эта пресловутая ужасная царица Ночи! Напротив, она принесла ему огромную радость, сказав, что он – настоящий Вивре. Анн снова почувствовал себя достойным своего отца, деда, Франсуа, этого рода героев, из которого был так долго исключен. Впору поверить, что Виргилио д'Орта оказался прав, предрекая ему, что он снова станет одним из Вивре.

Виргилио д'Орта! Анн застыл, словно громом пораженный. Как же он не вспомнил о нем раньше? В памяти всплыли слова: «Если когда-нибудь я смогу сделать что-то для вас, то буду счастливейшим из смертных. Не забудьте, что мне доступно многое. Я ведь богат, очень богат…»

Вот оно, решение! Лилит права: если не найдется больше никого, кто заплатит выкуп, то Анн окажется в полной ее власти. Пленнику следует убедить Эсташа де Куланжа отправить посланца в Орту. Вот его единственная надежда на спасение…

Анн заговорил об этом в тот же день. Сир де Куланж воспринял предложение Анна с неподдельной радостью.

После визита дамы де Сомбреном проблема выкупа встала особенно остро. Но если синьор д'Орта даст денег, Эсташ получит полное право отклонить предложение англичан, не навлекая на себя их гнев.

Некий монах, направлявшийся в Рим, согласился отнести письмо, которое Анн написал собственноручно. Чтобы лучше напомнить Виргилио о проведенном вместе времени, он изъяснялся по-латыни. Теперь оставалось лишь вооружиться терпением, ибо, учитывая расстояние, ответ придет очень не скоро.