Девушка из дома на набережной - Ольга Кентон

– А у тебя куча денег для этого, – рассмеялся Аристовский.

Лёве шутка понравилась, и он тоже засмеялся.

Чувствуя нарастающее в душе омерзение, Юля наблюдала за происходящим. «Как он мог привести сюда эту жирную корову? – возмущалась она про себя. – Что он с ней делает, плевать – но как он может так унижать меня? И вообще, что он за человек, если приводит в дом кого попало?»

Юля вспомнила, что за всё время совместного проживания со Штейном перевидала в этой квартире и загородном доме столько девиц, что было сложно подсчитать их количество. И почти каждую из них Лёва называл либо его клиенткой, либо потенциальной соискательницей на роль домработницы, секретарши, стилиста или помощника продюсера. Но объединяло их то, что все они были упитанные, иногда даже толстые, с большим бюстом брюнетки или шатенки. Не было блондинок, не было тощих моделей. «Тогда почему я? – всплыл вопрос. – И почему Лара?» Неожиданно для себя Юля вспомнила и о ней.

Но тут её мысли были прерваны словами Лёвы.

– Кстати, дорогая моя, – Лёва сел ближе к Юле, – о твоей карьере. У меня, как я говорил, к тебе серьёзное предложение.

– Да?

– Вот видишь, сидит молодой человек, один, скучает.

Юля посмотрела на мужчину, сидевшего напротив в кресле. Положив ногу на ногу, он демонстрировал всем блестящую лаковую подошву ботинка.

– И что дальше? – Начало не особенно впечатлило Юлю. Она ожидала, что за этим последует какая-нибудь очередная шутка Льва о том, что молодого человека надо бы развеселить – спеть или сплясать. Впрочем, для плясок тут есть одна.

– О! – Штейн подошёл к Юле и погладил её по волосам. – Это начинающий политик Максим Рудаков.

Максим взглянул на Юлю и улыбнулся.

– Приятно, – произнёс он серьёзным и деловым тоном.

– Мне тоже, – ответила Юля.

– Я взялся за раскрутку Максима. Ты же знаешь, политики у нас – звёзды. Максим очень перспективный, окончил МГЮА на одни «пятёрки», умный молодой человек. Но одинок.

– Что же ты хочешь? Чтобы я составила его счастье? – рассмеялась Юля.

– Ты почти догадалась, киска. – Лёва улыбнулся ей, заметив, как лицо Юли посерьёзнело.

– Мне нужен хороший скандал. Сделаем ваше с Максимом фото: мол, у вас роман за моей спиной. Это будет выгодно и мне, и ему. Обо мне заговорят как о брошенном несчастном продюсере, а о нём – как о молодом ловеласе, который отбивает девушек даже у таких, как я.

– Что? – возмутилась Юля. – Ты отдаёшь себе отчёт в том, что говоришь? А я? Что будут говорить обо мне, ты подумал?

– Юленька, о тебе все только и будут говорить, – вмешался в разговор Аристовский. – Сердцеедка, роковая женщина. Да на тебя роли посыплются градом. И что для этого нужно? Всего несколько снимков!

Во внешности Максима не было ничего примечательного, ничего особенного. Так, среднее лицо, без каких-либо явных недостатков или достоинств. Одет хорошо, ухожен – стандартно выпущенный продукт XXI века.

– Ну что, заинька, согласна? – спросил Лёва, присев рядом, и, делая вид, что обнимает её, сжал ей руку.

– Да, – ответила Юля, зло посмотрев на Штейна.

Потом встала, поставила бокал на стол и, извинившись перед гостями, сообщила, что устала, ушла в спальню.

Там она разделась, легла на кровать и заплакала. Ей показалось, что она плакала несколько часов, слушая смех, доносившийся из гостиной. Но вскоре стало тихо. Юля ждала, что в спальню явится Лёва, но он не приходил. Тогда Юля встала, вышла в гостиную и обнаружила оставленную на столе еду, полупустые бокалы, окурки сигарет. В комнате никого не было.

Юля присела на корточки и обхватила голову руками. Потом взяла телефонную трубку и набрала Костин номер. Тот ответил сразу. «Прости меня, Костя, – сказала Юля. – Я была не права. Я знаю, что ты хотел мне помочь».

К удивлению Юли, на все эти дни Штейн оставил её в покое, не выспрашивая, куда она собирается, когда вернётся. Он, словно охотник, наблюдал за своей добычей, выжидая подходящего момента.

Штейн не ночевал в квартире. Несколько раз он приходил домой под утро, пропахший алкоголем и всё теми же дешёвыми духами. Юля замечала на его рубашках следы губной помады, но только усмехалась, бросая их в корзину с грязным бельём. Штейн будил её похотливыми поцелуями, потом быстро засыпал, накинув на своё обнажённое тело один из шёлковых халатов. А Юля дождавшись его храпа, вставала, брала заранее собранную сумку и уезжала, чтобы повидать маму.

Юля приходила к Косте домой иногда одна, иногда вместе с ним. Принимала душ, потом ложилась на диван в маленькой уютной гостиной и включала телевизор. Она делала вид, что отдыхает, а сама в эти минуты думала, почему она настолько слаба, что не может просто взять и уйти от Штейна. Она решила, что дождётся премьеры, после чего обязательно поговорит с ним и уйдёт от него.

В свободное от репетиций время Юля ходила с мамой в музеи и галереи, гуляла по московским улицам и переулкам, ещё хранившим летнее тепло. Елизавета Михайловна удивлялась такой энергии дочери. Иногда к ним присоединялся Костя, обычно приглашая женщин на обед в какие-нибудь недорогие кафе. Несколько раз ему пришлось позволить Елизавете Михайловне заплатить за обед. Она не верила, что у Кости достаточно денег, чтобы постоянно платить за еду.

На субботу Лев назначил съёмки Юли с Рудаковым. И Юля не знала, как рассказать Косте об этой очередной гениальной идее Штейна.

В пятницу она попросила Костю о встрече где-нибудь в центре. Предполагая романтический вечер, тот выбрал летнюю веранду ресторана «Bellagio».

Юля опоздала на полчаса. Костя сидел рядом с фонтаном, курил и пил мартини с водкой. Юля подошла к нему, улыбаясь, но Костя сразу заметил заплаканные глаза Юли, и понял, что та, на самом деле грустная и, видимо, что-то стряслось. На Юле было лёгкое коктейльное платье светло-розового цвета, золотые босоножки, а в руках она держала маленькую вечернюю сумку. Волосы были собраны в высокий хвост.

Всё, что произошло дальше, напоминало замедленные кадры фильма, снятого здесь же, на одной из студий «Мосфильма», который располагался через дорогу.

Молодые люди вошли на веранду ресторана, сели за столик. Юля улыбалась. Костя восхищённо смотрел на неё, наслаждаясь её обществом, её красотой, улыбкой, взглядом. Где-то играла медленная музыка, немного грустная.

На стол были поданы салаты и белое вино. Костя то и дело дотрагивался до Юлиной руки, подносил её к губам, целовал.

И вот Юля, наконец-то набравшись мужества, заговорила, стараясь быстро, спешно, почти проглатывая слова рассказать о Штейне. Костя слушал её, всё больше и больше не веря тому, что она выдаёт. Он почувствовал себя снова ни в реальной жизни, а на какой-то съёмочной площадке. Только не мог понять в съёмках, чего участвовал – красивой истории любви или мыльной оперы. Но вот словно режиссёр сказал финальное «стоп»; оркестр отыграл последний аккорд, все разошлись, осветители выключили свет, а про Костю забыли, он так и остался сидеть один в темноте. Костя уставился на Юлю.