Шекспир. Биография - Питер Акройд

Возможно, он знал французский и итальянский, но все же старался найти английские переводы. И вовсе не потому, что его одолевала лень, просто ему не хотелось тратить лишнее время. По-видимому, его не особенно интересовало различие культур, оттого он читал книги преимущественно в переводах, а не в оригинале. У него выработалась привычка просматривать книги в поисках пищи для воображения. Кажется, что порой он читал не саму книгу, а ее краткий пересказ на полях. Его познания в области ботаники, медицины, астрологии, астрономии и других наук скорее широки, чем глубоки; живость и сила восприятия столь уникальны, что создается ощущение, будто он был гораздо более образован, нежели его современники. Он собирал знания понемногу и отовсюду.

Мы можем с полным правом высказать догадку о том, какие книги он с удовольствием поглощал. Среди них «Дворец наслаждений» Уильяма Пейнтера, «Некоторые рассуждения о трагедиях» Джеффри Фентона, «Новеллы» Банделло, «Сто сказаний» Джеральди Чинтио, «Гептамерон» Джорджа Ветстона, «Трагическая история Ромеуса и Джульетты» Артура Брука и анонимный сборник «Сто веселых сказок». Эти сочинения можно отнести к «легкому» чтению того времени. Похоже, Шекспиру нравились сборники романтических историй и новые итальянские романы, мы уже отмечали, насколько тесно сюжеты его драм связаны с популярными романтическими историями. Он читал и английских поэтов, среди которых особое место занимали Эдмунд Спенсер и Джеффри Чосер; по-видимому, он ощущал себя их продолжателем. Он читал в рукописи и своих современников, Донна и Саутвелла, тому есть косвенные свидетельства. Он мог прочитать любую из только что опубликованных пьес, хотя, наверное, с большим удовольствием смотрел их в театре. Он был знаком с сочинениями Монтеня и Макиавелли, но это неудивительно, тогда многие их читали. Маловероятно, чтобы Шекспир с великим рвением изучал их труды.

Возможно, у него была библиотека или же он возил книги с собой в сундуке. О библиотеке в его произведениях упоминается только дважды. Он конечно же имел доступ к книжным собраниям своих покровителей, таких, как Саутгемптон или Пембрук, и допоздна засиживался за чтением в книжной лавке Ричарда Филда. Вероятно, одну-две книги он всегда держал под рукой: порой он почти буквально цитировал длинные отрывки из Плутарха и Холиншеда. За истекшие столетия автографы Шекспира появлялись неоднократно, однако большинство из них, скорее всего, подделки. Наиболее достоверной представляется подпись Шекспира на экземпляре «Архаиономии» Ламбарда: об этой книге мы говорили выше[354].

В отличие от Овидия или Плутарха, она представляла собой не самый подходящий материал для подделки. Кроме того, известно, что молодого Шекспира интересовали юридические вопросы, а это издание могло послужить ему хорошим подспорьем.

Историю Отелло Шекспир почерпнул в книге «Сто сказаний» Джиральди Чинтио, вероятно, она поразила — и вдохновила — драматурга с самого начала. «В Венеции жил некий мавр». Там же, в Венеции, жил и первый шекспировский изгнанник — Шейлок. Отелло тоже был неприкаянным скитальцем, странствующим по миру. Он был мавром, оказавшимся в Венеции. Чинтио поведал эту историю в прозе, и что-то в этом рассказе пробудило в Шекспире безграничное сострадание, и его воображение заработало во всю мощь. Он расширил повествование и придал ему глубину, и только первые два акта сохранили отдельные черты первоисточника. Насколько он изменил оригинал, можно судить по тому, что даже все имена героев, кроме Дездемоны, он придумал сам. Он также переделал свою уже готовую пьесу, придав образу Дездемоны большую достоверность и трагизм; заметив также, что жена Яго Эмилия по ходу спектакля становится слишком отталкивающей, он добавляет ей диалоги с Дездемоной, чтобы вызвать у зрителя симпатию к этому персонажу.

Пьеса под названием «Венецианский мавр», сочинение «Шаксберда» (by «Shaxberd»), была представлена королю и придворным 1 ноября 1604 года в Бэнкет-Хаусе в Уайтхолле. Конечно, она не предназначалась только для частного просмотра и уже исполнялась до этого в «Глобусе» и в провинциальных городах во время гастролей. Ричарда Бербеджа, игравшего Отелло, выкрасили черной краской: тут было не до тонкостей в выборе оттенка. Один сочинитель назвал его в своих стихах «скорбящим мавром». С этим персонажем связана одна забавная история. Бен Джонсон, описывая характер Шекспира, называет его честной, открытой и щедрой натурой». При этом он почти дословно цитирует слова Яго об Отелло:

У Мавpa щедрый и открытый нрав:

Кто с виду честен, в тех он видит честность[355].

Вероятно, эта ассоциация возникла у Джонсона невольно но не свидетельствует ли она об определенной схожести характеров Шекспира и его героя? Многие шекспировские пьесы отмечены темой ревности. Могли Джонсон знать о том, что Шекспир в чем-то подозревает свою жену, оставшуюся в Стратфорде? Эта широко известная теория, сторонниками которой выступали Джеймс Джойс и Энтони Берджесс, остается не более чем гипотезой. С таким же успехом можно сказать, что поскольку Юлий Цезарь и Отелло страдают эпилепсией, то у самого Шекспира тоже имелось это заболевание.

Мальчику, исполнявшему роль Дездемоны, приходилось проявлять изрядное актерское мастерство. Ему нужно было показать скрытый под невинностью эротизм Дездемоны. Немецкий поэт Генрих Гейне как-то заметил: «Отелло постоянно упоминает о влажной ладони жены, и это всякий раз вызывает у меня отвращение». Мальчик-актер должен был обладать хорошим голосом, чтобы петь народные баллады. Одна из лучших баллад Дездемоны, «Песня ивы», отсутствует в первом издании пьесы: вероятно, в спектаклях она поначалу не исполнялась.

Нынешние зрители, скорее всего, будут удивлены, что роль Яго, которого в современных постановках принято изображать законченным злодеем, в «Глобусе» исполнял актер с амплуа шута — Роберт Армии. Яго был комическим персонажем и, произнося монологи, доверительно обращался к публике. Чарлз Гилдон писал в конце семнадцатого века:

Меня заверял весьма надежный источник, что актер, играющий Яго, воспринимался как комический; Шекспиру пришлось добавить в эту роль несколько слов и выражений (возможно, не соответствующих характеру героя), дабы вызвать смех публики, поскольку она не могла оставаться серьезной на протяжении всей пьесы.

Роль Яго комическая, как и вся пьеса в целом, построенная как комедия. Гилдон, конечно, имел в виду сальности и непристойные намеки, которые Яго отпускает в адрес Дездемоны, но критик несправедлив к Шекспиру. Драматург любил соленые словечки и не стал бы пользоваться ими, чтобы «подкупить» аудиторию. Подобная лексика составляла часть его замысла. Что касается «серьезного» восприятия «всей пьесы», то ни одна пьеса из шекспировского наследия не стремится к единству настроения и тональности. Комическое и трагическое в равной степени присутствуют в его искусстве.

В этой пьесе мы находим элементы римской новой комедии и итальянской «ученой» комедии, где присутствуют хитроумный слуга и «муж-рогоносец», который одновременно выступает и как «хвастливый испанец». Однако Шекспир существенно обогатил эти образы. Он использовал и характерные «типы», но только для того, чтобы создать канву повествования. Следует также заметить, что пьеса «Отелло» уникальна: это трагедия, написанная по канонам комедии. Возможно, Шекспир намеренно ставил перед собой такую задачу. В его пьесе, выстроенной как комедия, Венеция и Кипр — лишь формальные ориентиры, почти не связанные с сюжетом. В процессе создания пьесы драматург постепенно вживается в характеры героев. У каждого персонажа свой язык, своя манера говорить, свой темп. Чувствуется, что Шекспир живет и дышит в унисон с ними.