Nirvana: Правдивая история - Эверет Тру

Выждав, пока Крист проснется, я позвонил. Он удивился, что я со всем справился, и мы начали вместе тусить. Они были вегетарианцами и вообще новенькими в районе, а мы открыли вегетарианское кафе, к тому же в ожидании утренних электричек мы могли поболтать о политике, рок-группах и электрогитарах. Мы с Кристом починили почти все, что у них дома не работало. Как-то мы ехали по Уоллингфордскому мосту в Кристовом фургоне «фольксваген», и он тут и говорит: «Слышь, парень, а как насчет того, чтобы кататься с нами и чинить нам аппаратуру?» Я согласился, а он ответил: «Отлично, а теперь поедем индейки поедим». Вот и все собеседование при приеме на работу.

Взрыв гранжа был совершенно не похож на то, как его решили изобразить на MTV.

Это были не набитые тестостероном боги рока с голой грудью, которые скулят, как тяжело им живется, потому что до автобуса приходится проходить аж по сто ярдов[282]. Это не были и беззаботные бездельники в стиле сериала «Друзья», как их зачем-то изобразили в таких фильмах, как «Одиночки» или «Неспящие в Сиэтле». Суть была и не в Кортни «Аксель Роуз» Лав и ее муже-неудачнике. Нет. Главным были громкая музыка и дождь. Рвота, смех, полное неведение, где проснешься на следующее утро. Долгие часы скуки, ожидание, пока еще какая-нибудь вонючая группа проверит звук, в «ОК-отеле» и «Вог». Матрасы напополам и поездки в электричках, чокнутые партнеры, которые трахнут тебя не то просто так, не то пивной кружкой по голове. Вечеринки и мексиканское пиво, сладкий кофе и рубашки лесорубов. И хорошая доза здорового цинизма, чтобы через все это пройти.

Собственно, об одном «взрыве гранжа» нельзя говорить.

На самом деле их было два.

Первый случился вскоре после того, как я написал дебютную серию статей в «Мелоди мейкер», и продолжался с 1989 года до начала 1991-го. Другие критики и авторы из фанатских изданий, а также модные диджеи с энтузиазмом поддержали новую форму музыки родом из Сиэтла – прежде всего уходящую своими корнями в панк-рок, а не в сабербан-метал. Однако эту музыку играли в бесчисленных барах, гаражах и сырых репетиционных базах по всей Америке. Не только на тихоокеанском Северо-Западе. Местные музыканты жаловались на избыток внимания, хотя на деле чаще всего втайне наслаждались им. Это было интересно, забавно и даже помогло некоторым группам найти работу. В город, однако, переехало не так много команд из других мест, потому что, как бы ни расписывали модный и крутой сиэтлский звук журналисты, больше там делать особо было нечего. Замечательный пейзаж, но к прорыву в роке в таком месте не придешь. Ни «Microsoft», ни «Amazon» не стали бы великими, останься они тут.

Чуть ли не главной фишкой 1990 года стала продажа официальных футболок «Sub Pop» – но, черт возьми, там встречались и прикольные! Например, на тысячах тел фанатов красовалась надпись «LOSER» (неудачник), и это за пару лет до того, как появился Барт Симпсон, который «гордился тем, что добился немногого», а лень как стиль жизни захватила целое поколение. В Сиэтле, по крайней мере в тех рок-клубах, где часто появлялись «Mudhoney» и «Nirvana» и их друзья, считалось небезопасным выглядеть как мачо-спортсмен или фанат рок-н-ролла. Исключительно немодным считалось гоняться за успехами, особенно если успех приходил ценой множества усилий. Гораздо лучше было сдаться еще до начала. «Нас никто не любит – а нам плевать», – говорится в песне фанатов заштатного лондонского футбольного клуба «Миллуолл». Так относились к окружающему миру и музыканты гранжа, и их фанаты: термин «панк» изначально задумывался как оскорбление, издевательство вроде «пидорас». Мама с папой думают, что ты отстой, наказание Господне? Тебя не принимают крутые парни в школе на больших американских машинах и с паями в трастовых фондах? Так не дрейфь. Гордись этим.

Ты НЕУДАЧНИК – и ты этим горд!

Слово это изначально появилось на футболке, которую придумал Джефф Амент из «Green River».

– «Sub Pop» не был бы собой без Джеффа, – замечает Джулианна Андерсон. – Сам принцип «клево быть неклевым», прославление лузерства – все это Джефф Амент.

– «Лузер» – это придумка больше Боба Уиттакера [менеджера «Mudhoney»], чем Джеффа, – предлагает свою версию Джонатан Поунмэн. – Сделать футболки придумали мы с Брюсом. Джефф Амент пришел с футболками «Green River», на которых были, что характерно, изображены музыканты «Green River», и сказал: «Давайте запускать в продажу». И до того, как мы стали выпускать футболки «Лузер», именно те майки были лидерами продаж. Мы до сих пор иногда думаем, не перевыпустить ли какие-то из них. Мегаслоган!

– Нужно отметить и Тэда, – добавляет Меган Джаспер. – Тэд постоянно носил эту футболку во всех турне.

– Да, и у него еще была и песня под названием «Loser», – соглашается Поунмэн. – Но сама концепция, сама идея братства неудачников висела в воздухе уже давно. Думаю, Тэд носил эту футболку по довольно мрачным соображениям.

Конечно же, «Soundgarden», «Alice In Chains», «Screaming Trees» и «Pearl Jam» заключили контракты с крупными лейблами. Конечно же, «Sub Pop» стал привлекать неожиданное внимание – но можно найти параллели и с другими американскими городами: «Dinosaur Jr» и «Pixies» в Бостоне, «Amphetamine Reptile» в Миннеаполисе, записи «Merge» в Чэпел-Хилле, крутые и жесткие «Touch And Go» из Чикаго, «Sonic Youth» и ребята из мансард Манхэттена… Центрами музыкальной индустрии все еще оставались Лос-Анджелес и Нью-Йорк. Прорыв гранжа здесь был относительно скромным, невинным – он ограничивался десятками тысяч музыкальных энтузиастов в Британии и Европе; все увеличивалось число поклонников и в Америке. Но это должно было пройти. Так всегда бывает.

Только не на этот раз. Питательной средой для «Nirvana» в конце 1990 года стала предшествовавшая этому вспышка интереса к городу, его группам и образу жизни, невиданная – по силе и узости локализации – со времен хиппи из Сан-Франциско в знаменитое «лето любви» конца 60-х. Как заявили названием своего известного документального фильма «Sonic Youth», 1991-й действительно стал годом панк-рока… если под панком понимать то презрение, с которым музыканты из Олимпии Кэлвин Джонсон и Эл Ларсен, Курт Кобейн и Тоби Вэйл, Никки Макклюр и Лоис Маффео относились к «взрослому» вмешательству, ту их решимость, с которой они противились обычным уловкам индустрии, и желание идти собственными путями.

Однако когда «Nirvana» с помощью «Sub Pop» стала вызывать интерес воротил индустрии – чему способствовали и дьявольское обаяние Курта, и его горящие голубые глаза, и его тексты, наполненные таким яростным психозом, что миллионы подростков воспринимали их как обращенные лично к ним, – и особенно когда они выпустили на «DGC» столь блестящий крик ярости, как «Nevermind», это стало сигналом для тысяч других лейблов и телепрограмм, которые ринулись на штурм города.

Почти все без исключения самопровозглашенные судьи от индустрии начали продвигать группы, которые имели мало общего с «Nirvana» – и уж точно ничего общего с их родным домом, который они обрели в Олимпии.