Книга духов - Джеймс Риз
Шрифт:
Интервал:
Последнее, что я помню, это воркующий голос Сладкой Мари, обращавшейся к кошке:
– Сладкая Мари должна была погадить для своей Коакучи, да? Оставила кисоньку без ведьмина дерьма?.. Кисонька прощает Сладкую Мари?
Услышав ответный рев кошки, я обмерла и больше ничего не помню.
Очнулась я неохотно. Очнулась, жалея, что не умерла.
Сладкая Мари сидела при свече за работой и что-то мурлыкала себе под нос. Несмотря на теплую погоду, на ней была куртка из парусины, которую она обшила перьями благоупотребленных фламинго. Поблизости высился стебель тростника, вбитый в земляной пол; крюк на его конце Сладкая Мари нагрузила своими волосами, и стебель сгибался под их тяжестью. Снаружи лил дождь. Гремел гром. Куда делась кошка? Где она?
Пантера лежала рядом со мной, слишком близко, прижимаясь всем телом. Я, натягивая штаны, поспешно отодвинулась от нее – от ее жара, гулкого сердцебиения, фекальной вони из пасти – к дальней стене. Кожа была липкой от кошачьего языка и скользкой от пота. С перепугу я забыла о том, что вызвало бы еще больший стыд, и все же, будь мне известен способ сбросить с себя кожу, я бы им воспользовалась.
– Коакучи теперь поспит, – сказала Сладкая Мари. – Она наелась и удовлетворена выше головы. Шшш! Послушай… Слушай, как она счастлива.
Я не слышала ничего, кроме кошачьего храпа.
– Сладкой Мари удивительно: неужели ты ни сном ни духом не ведаешь о том, как ведут себя духи-хранители, вселившиеся в животных? – Довольная своим каламбуром, ведьма засмеялась и добавила еще один: – Конечно, на кошачий вкус менструация вкуснее, но у Сладкой Мари уже давным-давно нет месячных. Приходится Коакучи обходиться любым ведьминым продуктом, какой есть.
Я молчала.
– Бывает, Сладкая Мари и покромсает себя ради Коакучи.
Тут она схватила ожерелье из змеиного черепа и принялась скрести змеиными зубами свое испещренное шрамами предплечье. Каково же мне было смотреть, как она упивалась болью; как боль сменилась наслаждением, когда Сладкая Мари подползла по земляному полу к сонной кошке (на усах у нее оставались следы дерьма) и поднесла к ее пасти свою кровавую плоть – пусть сосет.
– Счастье, что вторая сестра поблизости, – продолжала Сладкая Мари. – Ведь со Сладкой Мари больше взять нечего, а они так выпрашивают, так жалобно мяукают, лакают все, что только течет. Сладкая Мари выжидала, присматривалась, но крови у тебя не такие обильные, как у целой женщины. Зато ты какаешь, и ведьминых отходов бывало в достатке, на радость пантерам.
Тут я поняла, что происходило дальше с ведром, за которым каждое утро являлся в вигвам безухий марон.
В ту минуту я ненавидела Сладкую Мари, как никогда в жизни.
Но нет, это неверно. Я возненавидела ее еще больше, после того как попросилась на свободу, а ведьма вместо ответа рассмеялась и вернулась к своим занятиям. Она сидела перед вделанным в пол глиняным горшком. Бесцветный, высотой примерно в фут, он был помещен в центр каменной чаши, фута два в окружности. В кувшине булькала и пузырилась, переливаясь через край, какая-то жидкость. Я приняла бы ее за воду, но она была явно тяжелее и слишком медлительно капала в чашу. В эту жидкость Сладкая Мари окунала янтарно-желтые пузырьки, те самые, в которых раздавала напиток. Да, эликсир, это он.
Здесь находилась та самая испанская купель, хотя я этого не знала… Тогда не знала. Пока что.
В хижине было тесно, сыро и сильно припахивало… кровью. Моей? Да, кошка меня поранила, но нет, пахло не моей кровью. Запах шел от бурлящей жидкости, причем настолько сильный, что мне подумалось: а если это кровь земли?
– Сладкая Мари поддерживает порядок, – проговорила ведьма, пока я еще гадала, откуда пахнет кровью. Она в самом деле поддерживала порядок; на каждом пузырьке имелась этикетка, а на каждой этикетке – карандашная надпись. – Ну да, у Сладкой Мари случались ошибки; и люди, они пострадали – чудно так. – В противовес словам, вроде бы сочувственным, она показала глаз. – В одной капле тут неделя; в четвертном пузырьке, наверно, целый год… То есть это для новичков. Людям Сладкой Мари нужно больше.
Я знала, что жители Зеркального озера околдованы или хуже того. Но когда я спросила, Сладкая Мари поведала мне больше. А вернувшийся затем Пятиубивец за ужином это подтвердил. Хозяйка Времени, ничего не скажешь.
– Что это вы им выдаете? – спросила я из темного угла, где лежала съежившись, подальше от кошки.
– У Сладкой Мари в руках ключи от жизни. – Водворив на место трубку, она пускала дым. – Их немного, таких ключей. Один – в этом источнике, и его хозяйка – Сладкая Мари.
– Не понимаю, – сказала я, но на самом деле, будучи знакома с историческими сочинениями, легендами и преданиями, я подозревала, что речь идет о баснословном источнике Понсе. Разве это не подтверждало возникшее у меня еще раньше убеждение, что Сладкая Мари тронулась умом? Но я, не подавая виду, спросила: – Эти воды исцеляют? Я говорю о ваших людях.
Ведьма кивнула. Перед ней стояли в ряд двадцать три пузырька, и она стала закрывать их пробками, которые вынула из половинки кокосового ореха. На пробках виднелись крохотные белые цифры.
– Этот напиток… регенерирует?
Вспомнив об изувеченных людях, я задумалась над тем, каковы были условия заключенной ими сделки. Признаюсь также, я тут же ощутила притяжение эликсира… Мнимого эликсира, конечно, ибо речь, несомненно, шла о мифе, а не о магии или ведовстве.
Сладкая Мари посмотрела на меня так, словно я высказала свои подозрения или потребовала доказательств. Обернувшись к кошке, лениво растянувшейся поодаль, она подозвала ее к себе. Кошка прижалась к боку Сладкой Мари и по команде (отданной как будто на языке индейцев) положила свою лапу, размером с блюдце, на колено ведьме. Вновь взяв ожерелье с зубами, та проткнула лапу. Зубы проникли под желтовато-коричневый мех, глубоко-глубоко. Коакучи дернулась, зашипела и обнажила клыки, однако этим дело ограничилось, потому что Сладкая Мари проворно брызнула на рану испанской водой. И рана затянулась. Я видела это собственными глазами. Кошачья кровь потекла не из раны, а внутрь. Темные пятна на шкуре высохли.
Что это было за Ремесло, обращавшее вспять Часы?
Я растерялась. Но когда Сладкая Мари позвала, я тут же кинулась к ней. По ее распоряжению я сбросила блузу, обнажив свежие полосы на плечах. Ни о чем не думая, я навалилась на кошку. Глупость, настоящее безумие. Но я немедля пришла в чувство, ибо все шесть чувств во мне взбунтовались, когда Сладкая Мари обрызгала мои раны и… и они запылали, словно в воде была растворена соль.
Ошалев от боли, я отпрянула и едва не наткнулась на чашу, так что Сладкой Мари, сидевшей на корточках, пришлось подпрыгнуть (волосы ее чуть не оторвались вместе со скальпом) и меня оттолкнуть.
– Дура! – фыркнула она. – Не смей подходить к источнику! Не хватало еще его испортить: капля ведьминой крови – и готово дело.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!