Против лома нет вампира - Галина Гончарова

— Всего вам хорошего, Валентин Дмитриевич.

— До свидания, Юлия Евгеньевна. Простите, а что мне передать господину Андрэ?

— Передайте ему, что он — козел.

— С удовольствием, — отозвался голос. — А если без вашего личного мнения?

— А если без него, то решения все равно принимаю не я. Пока я доберусь, пока я разбужу кого-нибудь из вампиров, пока… Короче — пока!

— Пока.

Я засунула трубку в карман и выругалась. Мать вашу так! И этак тоже! И что мне теперь прикажете делать!? Рассказать обо всем Мечиславу? Или нет? Или Даниэлю? Или обоим!? Хрен его знает! Даже с Надей я посоветоваться не смогу. Что же мне делать, Высшие Силы!? Что мне делать!?

Я поступила, как и всегда. Проблемы надо решать по мере их поступления. А как их можно решить, если вампиры еще не проснулись? Я плюнула на все, достала из шкафа в гостиной книгу и уселась перечитывать сказку про Буратино. Есть у нас с ним что-то общее, определенно есть. То ли длинный любопытный нос, то ли милая привычка лезть им во все передряги!

И листая старую сказку и сама не заметила, как заснула.

Я отключилась так плотно, что даже не услышала, когда проснулись вампиры, и вернулась подруга. Видимо измученный организм, решил все без участия дурной головы — и полностью отключил меня.

Оно и правильно.

Вторая печать.

Я открыла глаза и тут же закрыла их обратно. Потом опять открыла. Мечислав выглядел как всегда — совершенно сногсшибательно. Белый свитер был ему как раз впору. На груди у него был треугольный вырез — и золотистая кожа была открыта моему взгляду. Угольно-черные волосы рассыпались по плечам роскошными локонами, заключая изящное, словно вырезанное рукой лучшего скульптора лицо, в рамку. Белый цвет ткани подчеркивал густой медовый цвет его тела. Запах меда и цветов кружил голову. Значит, не одеколон. От Снегирева мы вообще без штанов и носков сбегали. А что тогда? Гормоны? Феромоны? Или как запах у цветов, для привлечения пчел? Черт его знает… Но голова кружилась. По телу разливалось какое-то мягкое и вальяжное оцепенение. И мне вдруг ужасно захотелось залезть руками под его свитер. Желание было настолько неестественным для меня, что я тут же ударилась в откровенное хамство.

— Неужели нельзя начать день с чего-нибудь посимпатичнее?

Мечислав закатил глаза. Этот нахал сидел рядом со мной на диване то ли разглядывая меня, то ли о чем-то размышляя. Хорошо хоть не лапал. Джинсы и свитер были явно на месте. И безбожно натерли шею и талию.

— Ты действительно не считаешь меня красивым или хотя бы симпатичным?

Я решила ответить максимально честно.

— Ваше лицо типа сахара с медом и шоколадом. Ложку съешь — и больше не надо.

Мечислав скривился.

— Адская смесь.

— И вы не лучше.

— Намного лучше.

— Поверю, если позовете сюда Даниэля.

Вампир и не подумал послушаться.

— А я точно не подойду?

— Точно. И хватит тут нависать!

Я отпихнула вампира обеими руками. Ага, проще скалу пихать.

— Изыди, клыкастое непарнокопытное!

— В самом деле, отпусти мою девушку, — предложил Даниэль откуда-то из-за его спины.

— Твоя девушка — мой фамилиар. И мне позарез нужна ее сила.

— Это — попозже, — отозвалась я. Джинсы впивались в мягкое место, и я становилась еще более раздражительной… хотя куда бы еще. — Сейчас я иду в ванную — и если кто-нибудь туда явится — лично кастрирую.

— Даже меня? — Даниэль протянул мне руку. Я уцепилась за его прохладные пальцы и вампир помог мне подняться с дивана. Мечислав наблюдал за этой сценой с неудовольствием, но вслух ничего не говорил. И то хлеб, что не сало. Хорошо его Надюшка водой окатила.

— Проснулась, зараза?

О, легка на помине.

— С чего это я — зараза?

— Я тут возвращаюсь с бутылкой — а она спит, как сурок на солнышке. Я тебя даже будить не решилась.

— И хорошо. Я хоть выспалась. А теперь я иду купаться. Надя, присмотри пожалуйста за этими двумя клыкастиками. А то начнут выяснять отношения — всю квартиру на щепочки разнесут и к соседям вывалятся.

На этой ноте я развернулась — и отправилась в санузел. К счастью — совмещенный. Интересно, а вампирам унитаз нужен? Кровь-то они пьют? А если жидкость попадает в желудок, вся она впитаться просто не может. И должна откуда-то выливаться. Или-таки впитывается все? Как бы мне хотелось поэкспериментировать с вампирами! Какая тема для диссертации пропадает, сказал Ван Хелсинг, препарируя Дракулу!

Горячий душ за пятнадцать минут сделал из меня человека. Или хотя бы привел в отличное настроение. Я оделась — и вышла из ванны. Голоса вампиров и Нади доносились откуда-то с кухни.

— … планы на Юлю. Я предпочла бы, чтобы она осталась с Даниэлем. А лучше — нашла себе нормального парня.

— Вряд ли это теперь возможно.

— Но она ведь не стала вампиром?

— Даже переспав с Даниэлем, она не станет вампиром.

— Но и обычным человеком она не останется, так ведь?

— Она им и не была. Просто не знала о своих способностях.

На кухне царила прямо-таки идиллия. Надя что-то творила у плиты, огрызаясь на Мечислава, который сидел на высоком табурете в углу. Даниэль рисовал что-то на альбомных листах, устроившись в кухонном уголке — уголок-скамейка и столик и в разговоре участия не принимал. Первым меня заметил именно Мечислав.

— Как вы теперь себя чувствуете, кудряшка?

— Гораздо лучше. О чем вы говорили?

— Что дельфин и русалка, они, если честно, не пара, не пара, не пара… — пропела Надя.

— Юля?

Даниэль отвлекся от своих рисунков и посмотрел на меня. Какой же он все-таки… любимый…

— Садись со мной?

— А я тебе не буду мешать?

— Нет. И потом, я рисовал для тебя.

— А мне посмотреть не дал, — наябедничала подруга.

— Это личное, — отрезал вампир.

Я уселась рядом с ним на мягкий кухонный диванчик. Подумала — и поцеловала в уголок рта. Даниэль быстро чмокнул меня в кончик носа. Сгреб со стола изрисованные листы — и протянул мне.

— Это тебе, любовь моя.

Я послушно взглянула на первый рисунок.

Все-таки Даниэль — гений.

Первым рисунком были две птицы Сирин. Кажется, так. Или Гамаюн? Как на Руси называли птицу с человеческим лицом? Не знаю, но это была именно она — и в то же время — я. Белое оперение, корона на голове, когтистые лапы. Мое лицо, стилизованное в манере древней Руси было одновременно красивым — и страшным. Птица с моим лицом сидела на ветке, запрокинув голову. Одно крыло у нее было сломано и свисало так, как обычно крылья не свисают. Напротив нее сидела еще одна птица. Намного красивее первой, но — черного цвета. И оставляла гнетущее впечатление. Как покойника гримировать. Мерзко… и очень печально.