Дочь палача и дьявол из Бамберга - Оливер Петч

– Эти псы испугались за свою добычу, – проворчал Куизль.

– Именно. – Иеремия перевернул страницу и показал на имена. – Поэтому советники составили заговор, жертвой которого в конце концов стало все семейство Хаан.

Якоб потрясенно взглянул на калеку:

– Все семейство?

– Начали с жены и дочери, которых обвинили в сношениях с дьяволом. Ко всему прочему, благородные мужи утверждали, что обе женщины готовили мазь из детей, с помощью которой могли влиять на погоду. И, разумеется, на теле у них нашлись колдовские отметины. – Иеремия почесал лысину. – Я хорошо помню, как мои помощники нашли его у супруги под мышкой. Когда в него ткнули иголкой, кровь не потекла, и, в общем-то, уже тогда все стало ясно.

Куизль с возрастающим отвращением смотрел на бывшего палача Михаэля Биндера, который теперь под другим именем невозмутимо рассказывал о своих прошлых деяниях. Якобу самому приходилось искать такие колдовские отметины – родимые пятна подозрительной формы, которые дьявол якобы выжигал на теле ведьмы как знак их союза. Но ему удавалось вовремя прекратить осмотр.

– После супруги и дочери настала очередь самого канцлера и его сына, – спокойно продолжал Иеремия. – Должен признаться, Хаан выказал удивительную стойкость. Но под конец все-таки признался, что целовал дьявола в анус. – Он подмигнул Якобу: – Сам ведь знаешь, рано или поздно все признаются. Однако с ним нам пришлось повозиться. Ну, по крайней мере, он добился, чтобы перед костром его обезглавили…

Куизль закрыл глаза. Отвращение дурным привкусом ощущалось во рту.

Он – всего лишь орудие, как и ты. За ним нет никакой вины.

Но смириться с этим было не так просто.

– Что было дальше? – спросил он, чтобы отвлечься.

– Потом последовали остальные дочери и невестка. Таким образом было истреблено почти все семейство Хаан, одно из самых знатных и могущественных в Бамберге.

Куизль в полной растерянности держал в руках документ, который скупыми, бесцветными словами повествовал о таких неизмеримых страданиях.

– Избавиться от канцлера – это еще можно понять, – сказал наконец палач. – Но чтобы всю семью? Зачем?

– Звучит жутко и бессмысленно, но все шло по плану, – пояснил Иеремия. – Когда супругу и старшую дочь обвинили в колдовстве, канцлер отправился в Шпейер, чтобы подать жалобу в Высший суд. Это оказалось роковой ошибкой, намеренно спровоцированной его противниками. Епископа оскорбило такое самоуправство, и он отвернулся от Хаана. Остальных членов семьи устранили – вероятно, затем, чтобы потом не осталось свидетелей. Насколько я знаю, их родственники умирали при странных обстоятельствах даже после судилищ. Ни один из Хаанов не дожил до конца года.

– И кто же все это затеял? – спросил Куизль.

– Хм…

Иеремия задумчиво склонил голову, после чего открыл страницу, на которой были перечислены все члены комиссии. Это были те самые люди, которые значились в списке Куизля.

– Ну, так или иначе, каждый внес свою лепту, – продолжил Иеремия. – Но, как мне кажется, главным зачинщиком был все-таки председатель комиссии. Если не ошибаюсь, изначально должность канцлера обещали ему.

– И кто же был председателем? – Куизль стиснул кулаки. Он с трудом сдерживал голос. – Черт возьми, не заставляй каждое слово из тебя вытягивать!

Иеремия склонился над актом.

– А что, его имени нет в списках? – Он удивленно вскинул брови. – Действительно, тут что-то замазано чернилами… Видимо, впоследствии кое-кто решил обелить себя. Подожди-ка…

Старик полистал документ, пока не наткнулся на очередную запись. Под протоколом допроса кто-то оставил свою размашистую подпись.

– Пожалуйста! – торжествующе проговорил Иеремия. – Здесь он свое имя замазать не догадался… – Он опешил. – Ого, а это уже интересно! Смотри, кто тут у нас…

Зрение у Куизля было уже не то, и палач не сразу разобрал подпись. Когда же ему удалось это, он с шумом втянул воздух. Имя было ему знакомо – по крайней мере, часть его.

Доктор Иоганн Георг Харзее

– Чтоб мне провалиться, – пробормотал Куизль. – Это случайно не…

– Вот именно, это отец нашего викария Себастьяна Харзее, – ухмыляясь, перебил его Иеремия. – После смерти Хаана он все-таки получил пост канцлера. Странное дело. Все нынешние жертвы так или иначе связаны с той комиссией. А сын главного из зачинщиков вдруг превращается в настоящего оборотня… Если б я не понимал, что за всем этим кроется какой-то гнусный фокус, то уверовал бы, что сам Господь решил покарать их столь занятным образом.

– Господь или кто-то еще, – пробормотал Куизль. Потом ткнул пальцем под записью: – Смотри, здесь подписались и два секретаря, которые вели тогда протокол.

– Точно! – воскликнул Иеремия и хлопнул себя по лбу. – Секретарей было двое, а не один! Это еще прошлой ночью сбило меня с толку. Я понял, что кого-то недостает. Первым из секретарей был Йоханнес Шрамб, верно? Значит, я был прав.

Куизль кивнул.

– Со вторым секретарем все куда интереснее…

Он показал на вторую подпись, выполненную изящным почерком. В отличие от председателя, этот человек и не думал скрывать своего имени.

Иероним Хаузер

– Боюсь, кому-то придется выслушать не самую приятную новость, – задумчиво проговорил палач и закрыл протокол. – Похоже, Катарина знает своего отца не так уж хорошо, как думает.

В следующий миг снаружи зазвонил колокол.

Настало время возвращаться.

Адельхайд Ринсвизер провела худшую ночь в своей жизни – в темной сырой камере, наедине с урчащим, царапающим существом, которое пыталось добраться до нее. Впервые за все это время темница представилась ей надежным убежищем, и Адельхайд молилась, чтобы оно выдержало натиск.

Таинственное существо, что рыло снаружи землю, время от времени уходило, и все стихало. Но оно всякий раз возвращалось. Тогда оно снова принималось рыть, и теперь в камеру сквозь укрепленные в верхнем углу доски проникал солнечный свет.

Снаружи был чудесный день, чирикали воробьи, время от времени неподалеку вскрикивала сойка. Но Адельхайд лежала и, затаив дыхание, ждала лишь возвращения монстра. Долго ли он будет разгребать землю? И долго ли будут еще держаться доски? Когда же он все-таки доберется до нее? Связанная, Адельхайд не имела возможности ни сбежать, ни оказать хоть какое-то сопротивление.

В эти жуткие часы Адельхайд рисовала в воображении облик того существа. Кто это – тот самый монстр, который напал на нее в лесу, или сумасшедший, который держал ее здесь? Как бы то ни было, с тех пор как зверь наведывался в последний раз, прошло уже немало времени.