Кружева бессмертия - Юрий Пашковский

Свет и пламя, залившие все десять сторон света.

Подпирающий макушкой небосвод хохочущий титан, который на самом деле никакой не титан.

Многоглавое чудище, чей лик вызывает омерзение даже у отнюдь не брезгливых Разрушителей.

Замок с тысячью спиральных башен.

Радуга, не семицветная, а миллионоцветная, и нет для этих цветов названия даже на языке Бессмертных.

Детский смех — просто детский смех.

Это — Аномалия. И конечно же никакая это не Аномалия.

Изначальна ли она Подземелью? Может быть. Появилась ли после прихода убогов? Может быть. Никто ничего не мог сказать точно. А титаны хохотали без удержу, когда убоги пытались выведать у первых хозяев хоть что-то об обосновавшемся в Подземелье ужасе.

До этого они так смеялись, приветствуя в Тартарараме души Бессмертных, павших в войне Созидателей и Разрушителей.

Меон.

На одном из древних языков Равалона — инобытие.

Слова — не просто слова, Уолт хорошо знал это. Дело не в магии. Смертные, не по своей воле пришедшие в несоразмерные их бытию пространства и времена, а заброшенные туда чужой, превосходящей их существование волей, — смертные именовали реальность и сонмы существ и вещей, погрузившись в саму непосредственность мира, в его красоту и Ужас. Слова служили орудиями, такими, как нож, молоток, топор, лук, уздечка, но меняющими не материальный мир, а сознание. Они не отражали реальность, а воздействовали на нее.

Меон. Инобытие. Иное бытие. Быть — но иначе. Всегда иначе.

Откуда ты знаешь это слово, Уолт? Не «инобытие», а именно — «Меон». Откуда горечь и боль, дрожь рук и мурашки по спине, появившиеся в тот миг, когда ты услышал слово — Меон?

Перерождения, сдерживаемые силой воли, воли Уолта Намина Ракуры, нынешнего тебя, молчали — они не знали. А тот, первый, самый первый, которым ты был и которым ты уже никогда не станешь, — он еще скрывался за завесами Тиэсс-но-Карана и ничего не мог сказать.

Безмолвствовал Тень. Отражение ничем не проявлял себя с момента схватки в долине Соратников, и Уолт, выдерживающий осаду армии предыдущих жизней, только радовался молчанию узника Тиэсс-но-Карана. А теперь призадумался: почему Тень хранит молчание?

Гм. Не к добру затишье.

Меон — тоже что-то из той самой первой жизни? Иначе почему ты уверен, что знал о нем? Что оно из той области памяти, которую нельзя вспоминать, ни в коем случае нельзя вспоминать, да и не вспомнишь сейчас, если даже постараешься: Тиэсс-но-Карана крепко держит оборону вокруг последнего форпоста.

Верно, Уолт. Ты позабыл, пока сидел в Акаши, но это важно: Подземелье надо покинуть как можно скорее. Тень был весел и доброжелателен, но каким станет Отражение, когда от Тиэсс-но-Карана не останется и следа?

Джетуш и Эльза — что станет с ними, покорись ты скрытой памяти и вырвавшейся на свободу Тени? То же, что и с карлу в Диренуриане, поплатившимися за самоуверенность Маэлдрона?

Но что делать? Здесь и сейчас они подвластны Архистратигу и его решениям. Здесь и сейчас — Уолт ничего не мог изменить.

— От многих Старших и ото всех Соратников и Молодых знание об Аномалии скрыто. Им известно, что за Барьерами и охранными заклинаниями прорыв Пределов. Что Межмировые Сущности, которые опаснее чистых Монад Хаоса и Номадов Порядка, проявляют себя там. — Аваддан, во время рассказа Варрунидея подошедший к модели Великой Жертвы, протянул руку внутрь отображения заклинания титанов и сжал пальцы в кулак. Булькнуло серебро ауры, собираясь на костяшках, шевельнулось когтями, сплелось клинками, задрожало шипами. — В Цитадели Архилорда Баалааба несколько тысячелетий бьется над загадкой Аномалии Совет Тринадцати, самые сильнейшие чаротворцы убогов. Наша обязанность как Архистратига, одна из важнейших — в случае появления из Аномалии угрожающих Подземелью существ встретить их во всеоружии. И мы можем пользоваться мощью всех армий Нижних Реальностей. Всех! Понимаете теперь, смертные, что такое Аномалия для нас, Разрушителей?

— Нет, — Джетуш развел руками, — не понимаем. Инфекция, умная энергия, Аномалия, Меон. Лорд Аваддан, боюсь, слишком могучие силы стоят за этим. Настолько могучие, что нам, смертным магам, не выстоять против них. Вы подозреваете в измене кого-то из своих слуг, не так ли? А если это не измена? Если он лишь выполняет приказ того, кто стоит над вами? Не думали ли вы, что Инфекцией пытаются окончательно избавиться от Аномалии?

Тень недовольства набежала на лицо Архистратига, когда Земной маг упомянул об измене. На секунду закрыв глаза, Аваддан покачал головой:

— Архилорду нет смысла скрывать от нас свои решения. Пожелай он пожертвовать нашим Кратосом ради уничтожения Аномалии, как верный вассал мы бы не препятствовали его решению. Он знает об этом.

— Можете ли вы сказать то же самое о Совете Тринадцати?

— Их разум полностью подконтролен Архилорду. Он знает все, что знают они. Не так, как мы ведаем нашу Цитадель. Иначе. — Аваддан нахмурился, отступил от модели, бросил короткий взгляд на пол. — Где же…

Пол в зале ощутимо вздрогнул, словно испугавшись прогремевшего где-то на верхних этажах оглушительного грома. Будто титаны вырвались из Тартарарама, создали барабаны себе под стать и теперь грохотали в свое удовольствие. Аваддан потрясенно уставился на потолок. Ничем не сдерживаемая аура Архистратига вырвалась на волю. Модель Великой Жертвы под натиском убоговской Силы сгинула в мгновение ока. Следом не выдержали октариновые спирали Варрунидея, по изгибам пробежали стремительные декариновые росчерки, спирали треснули и изумрудным звездопадом осыпались на пол. На магов словно рухнули, подминая под себя, тролли. Никто, кроме Лорда-Повелителя, не устоял на ногах, упал даже Глюкцифен, а Асирота отбросило в угол. Эльза попыталась сдержать стон, но не смогла.

— Кто посмел?!!! — взревел Аваддан так, что все разом оглохли. Уолту вообще показалось, что его огрели молотком по затылку.

Серебро. Везде серебро — слева, справа, снизу, сверху. Серебро, подобное кипящей лаве. Еще чуть-чуть — и не будет ничего, кроме серебра…

Уолта подбросило, перевернуло, поставило на ноги. Невидимые руки прошлись по одежде, коже, волосам, отгоняя декариновые потоки. На плечах камзола светлячками замерцали убоговские Руны, складываясь в нечто, похожее на агисхьяльм, «шлем страха», магический знак-гальдрастав, вызывающий панический ужас и уберегающий от злоупотребления силой.

— Глюкцифен, Варрунидей! Уводите смертных!

— Мой Лорд!

— Господин!

— Кто-то посмел напасть на Цитадель! Не таясь! Не боясь! Они пробились на верхние этажи и сейчас спускаются к нам! Уводите смертных, а мы встретим наглецов!

— М-мой Л-лорд… — Ужас распахнул темные крылья над Асиротом, заставляя чаротворца запинаться. — Д-диабола сообщает… Она… Она не ощущает своих ф-фурий… Там…

— Там Инфекция, мой господин! — выпалил Глюкцифен, поднимаясь с пола и мелко дрожа. Глаза козлоголового пылали белым огнем, он неуклюже двигался, словно слепец, потерявший мальчишку-поводыря — Таллис послал Золотых фурий и поднял по тревоге Радужных Убийц — всех! Но лишь один вернулся — без Функции и Эфира! Таллис пытается закрыть проходы! Он… Нет! Таллис видит стеклянный туман! Он приближается! В тумане Цитадель теряет Силу! Фурии теряют Силу! Таллис отступает! Таллис спешит, он обрушил пять этажей! Но он видит: Инфекция опускается сквозь преграды! Черные Матери сбросили Тварей и Преобразованных на этаж, откуда началось распространение Инфекции! Мой господин, Таллис обращается к вам: следует ли известить гостей? Вестники ждут приказа!