Саги огненных птиц - Анна Ёрм

желало этого. После того как змея выползла из его рта, с него точно спало помутнение. Ракель вновь была собой. Одежды не было на ней, и лишь звенящие волосы частью скрывали её наготу.

– Ну иди же, – обиженно позвала она.

– Я не могу, – признался Ситрик и вдруг рассмеялся.

Он потянулся рукой к Ракель, точно желая коснуться её волос, а она нависла над ним, смеясь и дурачась. Она прильнула к нему, прижалась, стянула с него худ и расстегнула пуговицу на рубахе. Её холодные пальцы коснулись ключиц, провели по шее. Губы накрыло поцелуем требовательным, настойчивым. В нём не было уже ничего трепетного и нежного, и ощущение страсти наполнило опустевшее тело. Ситрик жадно слизывал с губ её и острых зубов сочащийся сладостный сок. Ему хотелось большего. Чуткие пальцы его скользили по обнажённому телу, изучая его. Он чувствовал губами, как улыбается Ракель, направляя его руки.

Она повалилась рядом, запустив руки ему под одежду и ослабив шнурки штанов. Нидхи что-то негромко бурчал, разговаривая сам с собой, полулежа на стоге. Лицо его было спокойно и приятно, но он смотрел куда-то в потолок, и Ситрику тоже захотелось посмотреть наверх, но вместо крыши он увидел небо, обросшее чёрными перьями и крупными птицами. Он смотрел на них заворожённо, пытаясь разглядеть среди их чёрных крыльев ту белую птицу, которая вела его так далеко…

Наваждение подёрнулось молочной плёнкой и куда-то отступило. Ракель ласкала руками, губами и дыханием. Волосы её и раздвоенный язык жалили нежную кожу. Чувство, показавшееся чужим, но сладостным, охватило судорогой его тело. Ситрик зажмурился, хватая ртом воздух, задыхаясь. Когда он открыл глаза, птицы исчезли, оставив лишь однородную темноту.

– Куда ты хоть всё смотришь? – удивлённо спросила Ракель, заглянув ему в лицо, и упала на сено рядом. Её рука соприкоснулась с щекой Ситрика, и он почувствовал холод, который быстро таял, забирая его тепло себе.

Ракель внимательно вглядывалась в несуществующее небо над своей головой, пытаясь увидеть в нём хоть что-то, что могло заинтересовать Ситрика.

– Ну и что ты видишь? – потребовала объяснить она шелестящим змеиным голосом.

– Тебя, – просто ответил Ситрик, и Ракель поняла, что он давно уж смотрит на неё.

Она потянулась к нему, обратив прекрасное лицо. Ситрик впитывал зелень её глаз, теряясь в них, путаясь, словно в лабиринте нитей, переплетении ветвей тысячелетнего дерева, что глодали её острые зубы. Губы её влажно блестели в неверном свете, и Ситрику захотелось снова поцеловать их, но такая тягучая слабость наполнила тело, что он не мог и пошевелиться, лишь продолжал смотреть на Ракель. Та, насмехаясь над его бессилием, сама потянулась к его губам, подарила сладостный сок, но тут Нидхи поймал её за руку и подтащил к себе, блестя выпученными глазами.

– Ракель, пока не поздно, мы должны принести жертву! Сегодня первая ночь зимы. Рано пришла она, – громко прошептал он. – Но пусть обходит наш дом стороной, проклятая!

Ракель недовольно застонала. Ей не хотелось вставать с сена. Она отпихнула мужа и вновь прижалась к Ситрику.

– Первой надо зарезать птицу, – продолжал Нидхи. – Пришла пора. Ракель, вставай! Иначе беда будет.

Хозяйка дома потянулась, изгибаясь так, что Ситрик залюбовался её телом, а после поднялась, отряхивая с волос своих сено. И вновь серебряный звон разлился по всему жилищу, но теперь уж голова болела от него. Ей хотелось тишины и покоя. Ракель принялась одеваться, попутно веля Ситрику подняться, и тот, снова и снова натыкаясь на её глаза, покорно шёл за ней, желая исполнить любую её прихоть.

В руках Ракель уже блестел нож, что Ситрик отдал ей. Она уселась за стол, достав свой старый нож, и принялась уродовать им рукоять, пытаясь спрятать под зарубками руны, складывавшиеся в слова молитвы. Она работала так остервенело и яростно, что звон её браслетов ударял по слуху, как молот по наковальне.

Вскоре Нидхи принёс чёрную птицу. Грача, который не успел улететь на юг вместе со своим крикливым племенем. Ситрик даже не подумал о том, как Нидхи сумел раздобыть дикую птицу поздней холодной ночью. Он держал грача крепко, посмеиваясь и заглядывая жертве в глаза, ждал, когда Ракель будет довольна порчей нового ножа. Птица вырывалась, стараясь ухватиться когтями за пальцы, да, выворачивая шею, всё пыталась цапнуть клювом.

– Хэй, богомолец. – Нидхи цокнул языком. – А ты чего так стоишь, будто не с нами?

Ситрик не знал, что ответить. В голове по-прежнему была сладостная пустота, а в конечностях – слабость. Он сел рядом с Ракель, продолжая безвольно смотреть, как она царапает высеченные и залитые коричневым тоном руны. Внутри него снова что-то копошилось, окрашивая душу и сердце чёрным.

Нидхи прижал птицу к доске, лежащей на столе. Ракель наклонилась над жертвой, долго примеривалась, как вонзить ей в шею нож. Руки её ходили плавной пьяной волной. Жесты были изящны, но не точны. Она ухмылялась и смеялась, шутя, что может случайно проткнуть Нидхи руку, а тот лишь с довольным видом скалился. Наконец, Ракель перерезала птице горло, бросив в воздух слова приветствия.

– Здравствуй, госпожа. Прими эту жертву!

На щеки и подбородок её брызнула кровь, она облизала губы и принялась размазывать кровавые капли по своему прекрасному лицу. Ракель отбросила нож, зарылась двумя пальцами в горячую рану. Птица была ещё жива, и её круглый глаз смотрел угасающе на Ракель. Чёрное тельце продолжало сопротивляться, биться в руках Нидхи. Кровь стекала в разбитую миску, капля за каплей наполняя её. Ракель подставила вторую руку, отпила немного из пригоршни, так что по подбородку её заструились алые дорожки. Она отёрла их, перемазав рукава. Ракель вновь набрала крови, чтобы нарисовать знаки рун на своём лице и на лбу Нидхи. После протянула окровавленные пальцы к Ситрику, и тот подался к ней.

– Попробуй, – негромко произнесла она, щуря глаза.

Ситрик слизал кровь с её пальцев, зажмурился, улыбнулся. Выдохнул судорожно, когда Ракель оставила тонкую руну и на его лице. Скупая внушаемая торжественность озарила его.

Тело птицы потихоньку замолкало, переставало биться, наконец уверовав в собственную смерть. Нидхи в пару ударов дорубил птичью шею, и голова отошла от тела, скатившись с доски на стол перед Ситриком. Тот протянул руку к птичьему клюву, поднял голову, рассматривая. Вот почему над дверью висели птичьи черепа… Это была жертва Госпоже Зиме, чтобы та обходила стороною и без того стылое и проклятое жилище.

Ракель же выхватила из